– Батюшка, как полагаете, что могло приключиться с графиней? Она казалась такой цветущей на балу.

– Ах, Натали, я думаю нервы. Её семейная жизнь складывается... э... э... не очень счастливо. И даже наоборот.

– Её муж жесток к ней или усыновлённым детям? Хотя, жестокость к детям - не есть ли худшее из зол для их матери?

Лицо Акима Евсеича пошло пятнами:

– Натали, отношения между мужем и женой, касаемо только их двоих и... м...

– Батюшка, как я могу вмешаться в их отношения? Но простое женское участие, думаю, будет вполне уместно. Её муж тяжело болен, я своего похоронила. Мне кажется, у нас есть много общего для разговора.

Женские тайны

Парадный въезд, в дом, где теперь проживала Марья Алексеевна, представлял собой ворота, рядом с которыми располагалась сторожка привратника. Сразу за воротами начиналась подъездная аллея, ведущая к мраморным ступеням лестницы с роскошной балюстрадой. По бокам аллеи шумел старый парк. Что он прятал в своей глубине - сказать невозможно. Входная дубовая дверь впечатляла внушительными размерами. Наддверную панель украшал герб графа, обрамлённый закрученным узором листьев аканта с мордами крылатых чудищ по бокам.

Привратник, старый парк, роскошный въезд и входная дверь - буквально каждая деталь дома и прилегающего пространства, говорили о знатности и величии рода. Но была во всем том какая-то лёгкая запущенность, будто нерадивые слуги спустя рукава выполняли свои обязанности. По углам лестницы ветерок шуршал засохшей листвой, а встретивший привратник имел неопрятный и заспанный вид. Всё это никак не вязалось с Марьей Алексеевной, которая с недавних пор была здесь хозяйкой.

Примерно такое же впечатление производил дом изнутри. И вроде бы горело множество свечей, да и на дворе стоял ранний вечер, так что свет проникал через окна, но то ли свечи были плохи, то ли окна давно не мыты, только неуютный полумрак заставлял втягивать голову в плечи и оглядываться по сторонам.

– Бедная, бедная Марья Алексеевна, но, возможно, её жертва оправдана, - шепнула Натали, оглядывая всю эту неухоженную роскошь. Аким Евсеич только палец к губам приложил:

– Молчи. У этих стен могут быть уши.

Разговор тоже получился странный. Марья Алексеевна не переставая жаловалась на недомогание и расстроенные нервы. Натали с томной грустью отвечала ей:

– Ах, мне это так знакомо! Когда я выпорхнула из родного гнезда, то теперешний мой дом тогда тоже наводил на меня меланхолию. Но мой супруг, упокой Господи его душу, вызвал ко мне доктора...

– Простите, но даже церковный батюшка признал Кузьму Федотыча вампиром... а вы обращаетесь к Господу?
– слабым голосом пролепетала графиня.

– Я только исполняю долг вдовы. И вот мой супруг пригласил ко мне врача, коей в его присутствии осмотрел меня и выписал микстуру... от хандры.

– Натали!
– Аким Евсеич даже в лице изменился, догадываясь, к чему клонит его дочь.

– Микстура без цвета, без запаха, она навевала на меня длительный, очень длительный спокойный сон.

– Ах, у меня есть нюхательная соль, но не могу же я всё время проводить в дрёме.

– Я вас понимаю. Ваш супруг тяжело болен и душа ваша обливается кровью, глядя на его страдания... которые продлятся неизвестно сколько.

– Да, да. Вы, вы... правы. Продолжайте, говорите, я вас слушаю.

– Чтобы снискать покой душе, достаточно принять эту микстуру и сон будет длительным и безмятежным.

– Но проснувшись...
– вдруг графиня подалась вперёд и замолчала на полуслове. Натали чуть склонила голову, подняв к верху глаза, и молитвенно сложив руки:

– Ах, простите, забыла предупредить. Если у вас есть привычка выпивать за ужином бокал вина, то придётся от неё отказаться.

– Почему?

– Эта микстура при соединении с алкоголем многократно усиливает своё действие и тогда...

– Сон может быть очень долгим? Возможно не одну ночь?
– быстрым шёпотом спросила графиня.

– М... это предупреждение врача, которое я передаю вам в точности.

– Натали, мы злоупотребляем гостеприимством графини. Полагаю, нам пора домой.
– Занервничал Аким Евсеич.

– И кто же этот доктор, у которого есть это... спасительное средство?

– Наш Бирючинский лекарь, - улыбнулась Натали.
– Но сам он, похоже, не подозревает, сколь благотворно для страдающего женского сердца это лекарство.

– Ах, я понимаю, что в Бирючинске накопилось множество хозяйственных дел, требующих моего присутствия, - вдруг неожиданно громко проговорила Марья Алексеевна, явно рассчитывая быть услышанной соглядатаями мужа.
– И как только буду в силах, обязательно приеду. И поверьте, сумею отблагодарить за... оказанную услугу.