– Я знаю, что Вы глубоко верующий человек....

– Ерунда, я не исповедовался уже два года, - прервал я Сола.

– Исповедь это не главное, - запальчиво воскликнул доктор, - я очень давно Вас знаю. Вы верующий человек. И эта вера не позволит Вам очерстветь душой. Хватит думать о мести, нужно простить и помочь.

– Я простил, но помочь не могу.

Доктор тяжело вздохнул. Он был раздосадован, тем что я не соглашаюсь с его словами и, от бессилья, даже стукнул кулаком по камню.

– Так нельзя. Ведь Вы несете за них ответственность. Если бы Вы были внимательнее и тверже, то возможно никакого бунта бы не случилось. В том, что произошло есть и Ваша вина.

Неожиданно было слышать это от доктора. Я искренне считал его своим другом и думал, что нам удалось преодолеть прежние разногласия. Выходит, даже мой соратник и участник всех событий, считает меня виноватым. Я не на шутку разозлился. Почему-то в последнее время все решили, что могут читать мне нотации. Проклятый доктор! Лучше бы я остался играть в бильярд.

– Значит Вы хотите спасти бунтовщиков?
– спросил я.

Сол с надеждой посмотрел на меня и кивнул. Видимо он решил, что во мне наконец проснулась совесть.

– Почему Вы говорите со мной только об офицерах? А почти сотня нижних чинов, которые вообще не понимали на что идут, которых втянули в это дело обманом? Неужели Вас, врача и священнослужителя, они совсем не интересуют?

Сол хотел возразить, но мне уже было не остановиться.

– Вот за этих людей я буду просить, вот ради них я и отправился сейчас в экспедицию, а наши с Вами бывшие друзья могут застрелиться или сдаться властям. Будет суд и они получат по заслугам. В свое время Вы говорили о том, какую опасность представляет страшный культ Босху, распространенный среди жителей Дикого острова, - продолжал я, - все, кто там остался, признали адмирала Толя богом, все люди за которых Вы просите, еретики и язычники. Вы бы лучше подумали о том, что когда они вернуться домой, то привезут в наш мир варварскую религию с человеческими жертвоприношениями. И что Ваша церковь собирается с этим делать? Можно посадить в карантин сотню больных человек, но для прокаженных душ карантина еще не придумали.

Доктор сидел красный, как лангуст. Он всегда считал себя спасителем человечества. В обычной жизни, он лечил благодарных больных, в другой, тайной, будучи монахом, отпускал грехи и давал советы, которым страждущие следовали не задумываясь. Иногда даже самый хороший человек начинает считать себя непререкаемым авторитетом и перестает прислушиваться к чужому мнению.

Наверно его уже давно никто так не ругал. Я понимал, что погорячился, но слова Сола слишком сильно задели меня.

Он молча стал собирать остатки трапезы и укладывать в походный ранец. Я ему не мешал. Пусть делает, что хочет. Признаться, мне уже до смерти надоели собравшиеся в этом походе моралисты - офицеры с "Великолепного", помощник капитана Хала, теперь еще вот этот святоша.

– Вы правы, - наконец сказал Сол, он старался не смотреть мне в глаза, - извините, что завел этот разговор. Спасибо за то, что согласились пойти сюда со мной.

– Не за что.

– Пожалуй я пойду на корабль. Может быть Вам оставить, что-нибудь?
– спохватился доктор.

– Нет. Спасибо.

Сол развернулся и пошел по тропинке вниз. Я смотрел, ему вслед и думал о том, что сегодня лишился еще одного друга.

Я вспомнил, как на острове Трам Сол пришел ко мне в блиндаж. Шли тяжелые бои и нам прислали нового командира взвода. Имени этого офицера я не запомнил. Он был совсем молодой, только что из учебки и повоевать еще не успел. В первом же бою его ранили. Ранение было легкое и все мы думали, что вечером он вернется в окопы, но лейтенанта все не было, поэтому я вынужден был передать командование взводом сержанту. И вот ко мне зашел доктор.

– Добрый вечер,- сказал он.

– Здравствуйте Сол, - ответил я, - рад Вас видеть в добром здравии.

Сегодня несколько снарядов легли в опасной близости от лазарета, и я беспокоился за него.

– Выдалась свободная минутка и я решил Вас проведать.

Сол снял фуражку и сел за стол.

– Есть хотите?

– Нет. Благодарю. Как у Вас дела?

– Много убитых.
– пожаловался я, - и взводный куда-то запропастился. Днем отправил его к Вам, ранение пустяковое, думал перевяжут и отпустят.

– Не отпустят.

Сол достал трубку и стал набивать ее табаком.

– Почему, - не понял я,- он что умер?

– Его арестовали час назад.

– Какого черта?

Доктор раскурил рубку.

– Когда я вытащил пулю, оказалось, что она от нашего револьвера. Самострел.

Такое случалось довольно часто. Не выдержав ужаса войны, новички стреляли в себя. Некоторых ловили, кому-то сходило с рук. Наказание за самострел было суровым. Трибунал и исправительные работы.

– Кто его арестовал, контрразведка? Как узнали?

– Я доложил.

Лицо Сола было угрюмым. В десантных моринах не принято докладывать наверх, не посоветовавшись с командиром. Он понимал, что поступил неправильно.

– Зачем? Разобрались бы сами.

Я не винил Сола и не собирался его отчитывать. В конце концов доктор выполнил свой долг, но мальчишку было жалко. Я всегда старался дать оступившемуся второй шанс. Иногда это помогало, иногда нет, но по крайней мере, моя совесть оставалась чиста. В свое время адмирал Крол тоже закрывал глаза на мои проступки, только благодаря этому я сейчас командую мориной.