Правую ногу свело. Я понял, что через несколько минут умру и представил себя дрейфующим по морю, холодным и посиневшим. Кажется, я закричал, но в этот момент чьи-то сильные руки схватили меня за воротник бушлата и резко выдернули из воды. Я, почти ослепший от брызг, стал размахивать руками и уцепился за борт. Мне помогли вскарабкаться наверх. Я сидел на дне лодки, отплевывался и все никак не мог отдышаться.

Вокруг сидели мокрые и перепуганные моринеры. Командовал сержант-бомбардир, с которым я разговаривал на корабле.

Он был без фуражки. На лице ссадина. Склонившись ко мне, он подмигнул.

– Как Вы, господин лейтенант?

– Жив - с трудом выдавил я.

– Вот и хорошо. Спасибо Вам за совет. Успели лодку захватить. Мы к тем скалам идем - и он ткнул рукой куда-то в сторону: - Если не будет других приказаний.

– Не будет.
– Я вымученно посмотрел на него и сел на скамью. Меня трясло. Зубы выбивали частую дробь.

– Выбрались, хвала океану, набились в лодку, как сардины в банку. А кораблю, то похоже, конец.

Я смотрел на "Грозный". Корабль тонул. Над ним поднимался черный жирный дым. Капитанский мостик был разворочен. На палубе метались моринеры, которые так и не решились прыгнуть в воду. На корме пытались спустить лодку.

Возле корабля крутилась шлюпка, подбирая плавающих людей.

Еще две лодки уходили в море.

– А где "Стремительный" и второй десантный корабль?
– спросил я.

Мне никто не ответил.

Потом мы узнали, что "Адмирал Гот" тоже был торпедирован, но не затонул, потопил одну субмарину из носовой пушки и получил приказ отступить. Получив информацию о торпедной атаке, адмирал Она запаниковал и распорядился прекратить операцию и вернуться на базу. "Стремительный" разделался со второй субмариной, подобрал несколько шлюпок с "Грозного", поставил дымовую завесу и тоже ушел. "Грозный", команду и десант предоставили собственной судьбе.

Гребцы в нашей лодке оказались хорошие, и мы довольно быстро добрались до места. Скала, которая на морских картах называлась просто N0413, представляла из себя, торчащий из воды гранитный зуб, обращенный к острову отвесной стеной, а к океану пологим откосом, с широкой и плоской, как стол, площадкой у самой воды. На скале гнездились бакланы и чайки, росла трава и несколько чахлых кустов.

Наша лодка причалила с подветренной стороны. Толкаясь и цепляясь за скамьи, моринеры полезли на берег. Многие, оказавшись на твердой земле, в изнеможении валились на траву. Я выбрался из лодки одним из последних, ноги дрожали, и я сел, чтобы никто этого не заметил. Хотелось лечь и не думать не о чем. Было очень холодно, и я понял, что нужно что-то делать, чтобы не получить воспаление легких. С невероятным трудом, я стянул сапоги и вылил воду, никогда бы не подумал, что можно набрать столько воды в обычный сапог, потом негнущимися пальцами развязал завязки жилета, стянул его через голову, снял бушлат, френч и рубашку, отжал их, как мог, и опять надел на себя. Даже жилет натянул, он не плохо спасал от ветра.

Некоторые моряки, глядя на меня тоже стали отжимать одежду, но большинство забилось под скалу, где меньше дуло, и сели на землю, тесно прижавшись друг к другу для тепла.

– Всем отдыхать, - сказал я: - Сержант! Остаетесь за старшего. Я осмотрюсь.

– Слушаюсь, - сержант хотел козырнуть, но вспомнил, что потерял фуражку, рука так и застыла на пол пути.

С нашей стороны скала имела множество неровностей и при определенной сноровке, можно было забраться на самую вершину, что я и сделал.

Наверху оказалась не широкая площадка, на которой смогли бы уместиться не больше четырех-пяти человек. В лужах скопилась вода. Я попробовал - пресная. Ветер начинал стихать, выглянуло солнце. Я лег на живот и стал смотреть в сторону вражеского берега. Желтый пляж, лес, построек не видно. Подзорной трубы у меня не было, а невооруженным глазом ничего нельзя было разглядеть. У меня оставались только револьвер и фляга. У кобуры и чехла для фляги были слишком сложные крепления, поэтому я их не бросил.

Патроны отсырели, но в кобуре, в прорезиненном мешочке, хранился небольшой запас. Я достал 5 патронов, все, что было, и перезарядил револьвер. Правда, смысла в нем не было никакого, я мог разве что, застрелиться.

Сзади послышались шаги. Я оглянулся. Ко мне поднимался сержант. Он с трудом преодолел последние метры, и лег рядом.

– Как обстановка, господин лейтенант?

– Плохо.

Вражеская батарея прекратила огонь. "Грозный", сильно накренившись, дрейфовал в сторону вражеского острова. На палубе суетились люди.

– Нет, лейтенант, это у них плохо, а у нас хорошо. Мы уже отвоевались. Можем отсидеться.

Я повернулся к сержанту. Он улыбался.

– Рано радуетесь, - ответил я: - мы в двух шагах от вражеского берега. Думаю, что очень скоро за нами пришлют десант.

– Вы думаете?
– улыбка сержанта поблекла. Он все еще радовался своему спасению и надеялся, что на сегодня, война для него закончилась.

– Я думаю, что варды нас в покое не оставят. Они попробуют захватить или потопить Грозный, а потом доберутся до нас.