Хэйл. Дьявол очень коварен, это общеизвестно. Но Ребекку Нэрс еще ни в чем не обвинили; и полагаю, что не обвинят. (Пауза). Мне хотелось бы, сэр, задать вам несколько вопросов религиозного характера, если разрешите.

Проктор(холодно). Отчего же? Мы не боимся вопросов, сэр.

Хэйл. Вот и хорошо. (Устраивается поудобнее.) Перелистывая церковную книгу мистера Перриса, я обратил внимание, что имя ваше встречается весьма редко.

Проктор. Вы ошибаетесь, ваше преподобие.

Хэйл. За семнадцать месяцев вы посетили церковь двадцать шесть раз. Разве это много? Скажите, почему вы так редко посещаете церковь?

Проктор. Я не знал, что мне придется отчитываться, сколько раз я бываю в церкви. Дело в том, что моя жена всю эту зиму болела.

Хэйл. Я это слышал. Но вы, мистер, вы же могли ходить в церковь один.

Проктор. Я бывал в церкви тогда, когда я мог. В остальные дни я молился дома.

Хэйл. Церковный устав гласит, что молитва не может заменить церковь.

Проктор. Знаю, сэр. Но я знаю также, что для молитвы проповеднику вовсе не обязательны золотые подсвечники.

Хэйл. Какие золотые подсвечники?

Проктор. Когда мы построили нашу церковь, Фрэнсис Нэрс сделал для алтаря два оловянных подсвечника; вряд ли к олову прикасались более чистые руки, чем руки Фрэнсиса Нэрса. Но пришел мистер Пэррис и начал требовать, чтобы подсвечники заменили золотыми. Он ни о чем другом не говорил, пока не получил их. Я тружусь от восхода солнца до темноты и признаюсь — эти подсвечники оскорбляют мою молитву. Да, оскорбляют! Иной раз мне кажется, что мистер Пэррис, неудовлетворенный церквушкой, мечтает о кафедральном соборе.

Хэйл(подумав). И все же вы — христианин, мистер Проктор, и по воскресеньям должны бывать в церкви. (Пауза.) Если не ошибаюсь, у вас трое детей?

Проктор. Да, три мальчика.

Хэйл. Как же случилось, что из ваших детей крещены только двое?

Проктор(колеблется, затем не в силах сдержаться). Не могу, чтобы мистер Пэррис дотрагивался до моего ребенка. Я не вижу благодати божьей на этом человеке и не скрываю этого.

Хэйл. Должен сказать, мистер Проктор, что не вам это решать. Мистер Пэррис посвящен в духовный сан, и благодать божья на нем.

Проктор(покраснев от досады; пытается улыбнуться). В чем вы меня подозреваете, мистер Хэйл?

Хэйл. Ни в чем. Это вам кажется.

Проктор. Я строил церковь… Прибивал крышу, навешивал двери…

Хэйл. Это говорит в вашу пользу.

Проктор. Может быть, я слишком рьяно настроен против мистера Пэрриса, но вы не можете думать, что я против религии? А ведь вы близки к этой мысли, не правда ли?

Хэйл(не сдаваясь). В ваших словах много искренности, сэр…

Элизабет. Возможно, мы очень строго судим мистера Пэрриса. Но мой муж не терпит разговоров о деньгах…

Хэйл(кивает головой, соглашается, затем с видом профессора, который экзаменует). А помните ли вы заповеди, гуди Элизабет?

Элизабет(без колебаний, даже пылко). Безусловно помню. Я не нарушила ни одной из них. Никто не может упрекнуть меня, что я плохая христианка.

Xэйл. А вы, мистер Проктор? Помните ли вы их?

Проктор, (неуверенно). Конечно, помню.

Xэйл(вглядываясь в открытое лицо Элизабет, Проктору). Прочтите их, пожалуйста.

Проктор. Заповеди?

Хэйл. Ну да.

Проктор(вытирает лоб). Не убий.

Хэйл. Так.

Проктор(перечисляя, загибает пальцы). Не укради… Не пожелай жены ближнего твоего, ни осла его, ни козла его… Не свидетельствуй на друга своего свидетельства ложна… Не сотвори себе кумира. Седьмой день господу богу твоему… Не убий… (Пауза.) Чти отца и мать… Не приемли имени господа бога твоего всуе… Да не будет у тебя бози… (Напряженное молчание. Силится вспомнить ещё одну заповедь, наскоро пересчитывает их в памяти, вновь загибая пальцы, но вновь не досчитывает одной.) Не сотвори себе кумира.

Хэйл. Это вы уже говорили, сэр.

Проктор(растерянно). Да, да.

Элизабет(осторожно). Не прелюбо сотвори…

Проктор(будто стрела пронзила его сердце). Да. (Пытаясь улыбнуться.) Как видите, сэр, вдвоем мы помним все заповеди.

Хэйл не отвечает, внимательно всматривается в Проктора, и беспокойство Проктора возрастает.