— Что именно? — спросил он, уклоняясь от её поцелуев.

— Что мы приобрели лошадь, и я вернулась к тебе.

Они опустились на землю и молча стали глядеть друг на друга. Спустя некоторое время она негромко сказала:

— Я боялась, что ты уступишь меня в обмен на столь нужное животное. Наверное, я лишила бы себя жизни, если бы ты потребовал от меня дать согласие, хотя я на твоём месте совершила бы такой обмен. Имея лошадь, ты уже богат, ты становишься влиятельным человеком. С ней ты сможешь преодолеть невзгоды и, — она скривила губы и несколько раз провела по ним кончиком пальца, — помочь спасти Крит.

Восемьдесят лун после этого страшного наводнения, в котором погиб Крит, занимали своё жилище Энос и Алко.

С лошадью они могли помогать там, где людям приходилось труднее всего. Им тоже помогали. Иногда все вместе отмечали праздники, и тогда к радости примешивалось горе. Не было такого человека, который не потерял бы своих близких. Многие снова и снова заводили речь о неумолимом голоде, косившем и больных и здоровых.

— Когда начинаются ветры, — сказала пожилая женщина, — мне становится страшно, что они снова принесут беду.

— Ветры посылают боги, — благоговейно произнёс какой-то крестьянин. — Боги дают, боги отбирают.

Среди гостей оказался один капитан, покупавший товары у Эноса для перепродажи. Крит пока ещё мало что мог предложить на продажу, однако сбор камней и раковин оправдывал себя. Агат и яшма пользовались большим спросом у резчиков печатей и изготовителей фетишей. Пемза, которую море выбрасывало на побережье, служила строительным материалом, очищающим средством и обезжиривателем в гончарном производстве, средством для исцеления от нарывов и избавления от опьянения. Знатоки различают мужской, более серый, и женский, более белый, виды пемзы. Дети помогали собирать раковины. Почти повсюду встречались самые разнообразные раковины. Обитавшие в них моллюски шли в пищу, а пустые раковины — на продажу. Раковины Тритона жертвовали храмам, где их использовали в качестве сосудов для питья и трубили в них. Пастухи созывали с их помощью людей или животных. Очень ценились пурпурные раковины. В каждом экземпляре содержалась капелька этого редкого красителя. Аметистовые раковины тоже давали краску, которой очень дорожили красильщики.

Энос с гордостью поглядывал на своих гостей, ибо мог предложить каждому даже по бокалу вина. Вино? Гости уже давно успели забыть его вкус.

Энос вновь отыскал капитана.

— Судоходство возобновляется, Адесо? — поинтересовался он.

— Это нелёгкое дело. На четыре корабля, погибших во время морских сражений, приходится минимум один, пропавший из-за шторма. Среди моряков известна странная поговорка. Они утверждают, что для флота существует четыре гавани. Первая гавань — июнь, вторая — август. Третья гавань — море, и четвёртая, — он скривил рот в горькой усмешке, — скалы. — Необходимо как следует изучить особенности района мореплавания и знать собственное судно вдоль и поперёк. Самому забитому крестьянину известно, что осла можно навьючивать только до определённых пределов и что любая балка и конструкция дома способна выдерживать определённую нагрузку. Всякий капитан должен знать, на что способно его судно. Бессмысленная храбрость может привести к смертельному исходу. Тщеславие у нас не в почёте. Однако что толку от всех этих знаний, от накопленного опыта, если налетает штормовой ветер, который может, если поднять не те паруса, быстро опрокинуть судно? Едва возникнув, такие ветры порой очень быстро достигают ураганной силы. Особенно страдает от них южное побережье Крита и некоторые группы островов к северу от него.

Ещё кто-то рассказал, что очень опасен ветер, дующий со стороны Африки: о нём говорят, будто он разносит в щепки мебель, выворачивает душу и гонит моряков к северу, то есть на скалы южнее Крита.

— Только и слышишь: ветры, ветры! — насмешливо произнёс человек средних лет, служивший раньше при дворе гончаром, обводя глазами присутствующих. — Мы, люди, если захотим, умеем побеждать природу. Мы обрезаем деревья, разводим животных, облагораживаем виноградные лозы, смешиваем медь с цинком для получения бронзы, из которой изготавливаем оружие, украшения и другие прекрасные предметы. Должна же быть какая-то возможность использовать и эти ветры?

— А что толку? — отозвалась какая-то женщина. — Разве с их помощью мы сможем победить смерть, предотвратить землетрясение и извержение вулкана? Мы не в силах даже справиться с засухой и наводнениями! Да и что мы вообще можем? Разве мы не беспомощная щепка, которую река несёт по течению?

— Правильно, — согласился капитан, — победить ветры мы не в состоянии, зато можем прекрасно использовать их на море. Мы знаем, когда можно пересекать под парусами Критское и Ливийское моря во всех направлениях. Мы можем маневрировать, можем ходить на вёслах, бросать якорь и дожидаться попутного ветра. Но дело в том, что торговля морским путём в октябре практически замирает и до следующего мая судам приходится стоять в портах. В Ритимоне, Ираклионе, Ситии и во многих других местах для этого созданы все условия. И только весной снова начинают дуть ветры, позволяющие плыть на Восток и на Север.

— После всего услышанного я ни за что бы не стал капитаном, — улыбнулся гончар.

— Просто нужно знать всякое дело до тонкостей. Это касается всего — разводишь ли ты виноград или оливки, торгуешь ли пряностями, керамикой, солью или рабами.

— Рабами? — испуганно спросила Алко.

— Это ходовой товар, их почти повсюду дают в обмен. Если мне удалось выгодно продать их в Библе, Афинах или Кноссе, сделка удачная. Если же мне достанутся рабы — а такое случалось со мной несколько раз, — с которыми во время захвата обошлись так жестоко, что на борт они попали искалеченными телом и душой, то может случиться так, что в пути они перемрут как мухи. Если я плыву под африканским солнцем, в трюме такая жара, что там задохнётся и здоровый. Те, кто захватывает людей в рабство, часто поступают неразумно.

— Как это? — спросил Энос, прижимая к себе оробевшую Алко.

— Если, например, я куплю на Ниле быка... белого, а значит, священного, чтобы продать его в Кноссе или Маллии, было бы глупо лишать его воды и пищи или же подвергать ещё каким-нибудь мучениям. А люди ещё более уязвимы. Почему так много желающих унижать и мучить пленных и рабов? Глупее трудно что-нибудь придумать: сперва с трудом захватывать людей в рабство, а потом истязать их. Зачем тогда нужно было их захватывать? Мне часто приходилось видеть, как вполне здоровые люди бессмысленно мучили рабов. Одну молодую девушку заставили танцевать, она была настолько истощена, что, сделав несколько шагов, рухнула наземь. Её чуть ли не забили насмерть бичом, хотя у неё и в самом деле не было сил двигаться. Я был свидетелем того, как скуки ради насиловали старых женщин, унижали мужчин, принуждая их совершать отвратительнейшие вещи. Я мог бы часами перечислять вам безобразные выходки, которыми случайно дорвавшийся до власти — чаще всего надсмотрщик, чиновник или моряк — беспрерывно унижал слабого. Я говорю только о том, с чем мне приходилось сталкиваться по роду своей профессии, но подобные жестокости сплошь и рядом встречаются во время войн. Вы не поверите, на что способен опьянённый кровью или вином «победитель», чтобы показать свою власть! На всё! Странно, но каждый такой победитель знает плеть и умеет ею пользоваться. А что делает алкоголь, особенно в жаркие дни! Люди, обычно мягкие и добрые, превращаются в зверей, гоняются за женщинами и девушками, ловят их и мучают, а на следующий день рассчитывают продать как своих рабов и недоумевают, когда торговец не проявляет ни малейшего интереса к тому, что осталось от этих человеческих существ.