— Видимо, вы были довольно послушным сыном.

Выражение лица у Хэлфорда изменилось: уже не такое любезное, как секунду назад. А может быть, это все игра света. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Карт взял абажур и попытался повернуть лампу на кого-нибудь из гостей, но тот покачался немного, и свет снова зафиксировался на нем.

— Послушным? Пожалуй. Да ведь я давно хотел стать священником. Но это не было единственной причиной, почему я согласился. Тут дело еще в ребенке.

— Ребенке?

— Кэти Пру. Вы можете, конечно, верить или не верить, это зависит от того, насколько вы циничны, но я действительно оказался здесь из-за Кэти Пру… и, конечно, из-за Гейл тоже. Когда я узнал, что Гейл не намерена возвращаться в Штаты, то решил приехать сюда. Тем более что была вакансия. — Внезапно он замолк, подумав, что сказал слишком много.

Хэлфорд посмотрел на него с вежливым скептицизмом.

— А насколько близко вы были знакомы с миссис Грейсон до того, как приехали сюда?

— Не очень. При жизни Тома я с Гейл встречался только дважды. Первый раз, когда они поженились и приезжали к нам в гости, а второй раз, когда я обедал с Томом и Гейл в Лондоне.

— Решив стать викарием в Фезербридже с тем, чтобы опекать семью покойного кузена, разве вы не рисковали? Ведь вы плохо знали его жену. Она могла не пожелать иметь что-то общее с родней мужа.

— Тогда бы, я думаю, она вернулась домой. Не знаю точно, почему она этого не сделала, но это так. Но я должен сказать правду: в нашей родне никто не захотел иметь с ней дело. Я единственный, кто видел Кэти Пру. Мой отец, возможно, пожелал бы, но он умер за несколько месяцев до ее рождения. — Карт взял пачку и достал сигарету. — В падении Тома семья обвиняет Гейл.

— Неужели? — в первый раз голос подала детектив Рамсден. — А почему так?

— Я думаю, это вполне нормальная реакция. Никому не хочется думать, что в их милой уютной семейке есть дурное семя и вообще что-то, отклоняющееся от нормы. Много проще обвинить в этом кого-то со стороны.

Хэлфорд подался вперед, и Карт на мгновение подумал, что инспектор собирается дать ему прикурить. Но тот неожиданно взял пачку с коленей Карта и принялся задумчиво вертеть ее в руках, постукивая пальцем по целлофану. Карт взял со стола коробку спичек, зажег одну и поднес к своей сигарете. Молчание затянулось, но на то Карт и был викарием, чтобы научиться пережидать молчание.

В конце концов Хэлфорд заговорил первым.

— В кого была влюблена Лиза?

После сильной затяжки Карт закашлялся.

— Не думаю, чтобы Лиза была в кого-нибудь «влюблена», как вы выразились. Во всяком случае, мне об этом не известно. Увлечение — возможно, ведь Лиза была молода. Но не любовь. — Он уверенно покачал головой. — Насколько я знаю, нет.

— А вы достаточно хорошо осведомлены о делах молодежи, которая посещает вашу церковь?

— Скорее да, чем нет. В конце концов ко мне приходят их родители за советом. Но обычно после того, как случится какая-нибудь неприятность.

— А мистер Стилвелл заходил посоветоваться с вами насчет Лизы?

— О нет! С Лизой никаких неприятностей не случалось. Гейл однажды говорила со мной о ней, но, уверяю вас, ничего особенного.

— О чем шла речь?

— О Кристиане Тимбруке. Но там ничего не было — обычное увлечение девочки.

— Тимбрук гораздо ее старше.

— Для серьезных отношений, пожалуй, но, как я уже сказал, это все было несерьезно. Просто богемного вида художник с длинными волосами вскружил Лизе голову. Через такие увлечения, по-моему, проходят многие девушки.

— Но… если она увлеклась одним мужчиной старше себя, то, возможно, были и другие.

Карт потянулся, взял сигареты из рук Хэлфорда и положил пачку на стол.

— Мистер Хэлфорд, я ведь еще вчера вечером сказал вам, что понятия не имею, кто такой «м-р Э». А теперь прошу меня извинить. Мне надо готовиться к панихиде по Лизе. Она состоится завтра, и…

— Да, мы знаем. Вам, конечно, многое нужно сделать. — Хэлфорд встал и вернул кресло на прежнее место у стола. Затем снова повернулся к Карту и оправил пиджак. — Мне хотелось, чтобы вы поняли одну вещь, мистер Карт. Все вокруг только и говорят, как мила и добра Лиза. Но я был у нее в доме, видел ее комнату, ее одежду, ее косметику, и все это беспокоит меня. Рядом с ней жили отец и брат. Они жили, как монахи. Я все еще надеюсь, что хоть кто-нибудь каким-нибудь образом объяснит мне это.

Карт ничего не ответил. Он подал детективу Рамсден пальто и помог ей одеться. Аромат ее духов волновал преподобного теперь уже не так, как в начале беседы.

В этот вечер Хэлфорд ужинал в одиночестве. Мауре из Винчестера позвонил Джеффри Берк и взмолился, чтобы она взяла краткий отпуск и уважила мужа — провела с ним перед Рождеством хотя бы один вечер. Хэлфорд отпустил ее без всяких разговоров. Она, конечно, извинялась, говорила, что ей перед Даниелом неудобно, но он и слушать не хотел, заверив, что пусть едет спокойно и отдыхает. А если суждено здесь случиться чему-нибудь экстраординарному, то уж никак не в эту ночь.