– Официант!
– окликнул я парня в белых штанах, белой рубашке и при бабочке. Он изящно лавировал между гостями с подносом в руке.
– Один коньяк!

– А ты время зря не теряешь!
– сказал Генка, появившись вдруг по правую руку.

– Стараюсь, - ответил я.

Мы взяли по стопочке почти одновременно, чокнулись и выпили.

– Кодла сегодня подобралась отменная, - сказал Генка и огляделся с таким видом, словно все вокруг принадлежало ему и только ему.
– Краса и гордость регионального бизнеса. Нет, кажется, ни одного вора, подонка и мошенника, который не почтил бы мероприятие своим присутствием. Пошли, я тебе покажу местные достопримечательности...

Тут я заметил, что в начале зала появились люди в милицейской форме. К губернатору подскочила какая-то "шестерка" и лихорадочно зашептал на ухо. Губернатор устремился к выходу.

Среди гостей словно прокатилась волна. В страшной спешке, ни с кем не прощаясь, сопровождающие лица, чиновники и наиболее именитые гости отбыли.

– Что-то случилось, - сказал я.

– Э, брось, - сказал Генка.
– Что у нас может случиться? Давай лучше еще выпьем!

– Давай лучше посмотрим, - сказал я.
– Выпить мы еще успеем.

Мы выскочили на улицу. В тихом переулке справа от павильона толпились люди. Много людей. Кроме "Скорой помощи" там стояли два милицейских "газика". Немного в стороне красовался роскошный БМВ, принадлежащий начальнику городского УВД Юрию Крутию. Сам Юрий Власович возвышался у "Скорой помощи", нервно разговаривая с кем-то по сотовому.

Я успел разглядеть трех парней, одетых в длинные кашемировые пальто. Они в неестественных позах лежали у стены. А потом Юрий Власович повернул в нашу сторону красное, как помидор, лицо и прохрипел что-то близстоящему милиционеру.

– Это что, е.. твою мать, театр?!
– донеслось до меня.

– Ну что, посмотрел?
– сказал Генка.
– Обычная разборка. Пошли отсюда.

И добавил негромко:

– Нашли, блин, место для разборки... Жлобье безмозглое!

Глава тридцать девятая

Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь. Я лежал, уткнувшись носом в подушку. Наволочка благоухала французскими духами. Она была сделана из тонкой кружевной материи. Вроде той, какая используется для пошива женских комбинаций.

Я подумал в первый миг, что лежу на животе какой-то толстухи, и отпрянул в приступе естественной брезгливости.

Впрочем, отпрянул - это слишком сильно сказано. Едва я шелохнулся, кто-то словно вогнал тупой ржавый костыль в мой затылок. Я застонал.

– Доброе утро, - произнес мягкий женский голос.

Я оглянулся, вновь не удержавшись от стона, и увидел, что рядом стоит длинноногая блондинка в полупрозрачном домашнем халатике. Лет двадцати от роду, не более.

– Ну-у?
– мурлыкнула она.
– Как твое самочувствие?

– Я... кажется... жив, - с трудом произнес я.

Она лучезарно улыбнулась и спросила:

– Пиво? Рассол? Алка-зельцер?

– Да... Его...

Она ушла, и я в изнеможении закрыл глаза. Голова гудела. Язык был большой и шершавый, словно рашпиль. Он с трудом уместился во рту. И при малейшей попытке вспомнить, что было вчера, из желудка к горлу поднимался едкий, тошнотворный ком...

Потом я ощутил у себя под носом что-то холодное, влажное и стеклянное. Это был высокий стакан, наполненный водой на три четверти. В воде, шипя, растворялись две большие, как медные пятаки, таблетки.

– Пей, пей, котик, - сказала блондинка.
– Тебе сразу полегчает.

Я сделал глоток. Ком начал подниматься к горлу, грозя выплеснуться на ковер, устилающий пол. Я не разбираюсь в коврах, но с первого раза понял, что он один стоит больше, чем все мое имущество.

– А мы... вообще... как - знакомы?
– глупо спросил я.

И тогда блондинка расхохоталась. Да так, что рухнула ничком на кровать рядом со мной.

Я как-то - наверное, на уровне интуиции - вдруг понял, что трахал ее сегодня... Ну то есть - вчера. Полночи, наверное, совал во все дырки, а утром вдруг заинтересовался: а как тебя зовут, милая? То-то она успокоиться не может...

В соседней комнате зазвонил телефон. Не переставая хохотать, она вышла.

– Да?..
– услышал я.
– Да, уже... А ты как думаешь?.. Вот то-то же и оно... Хорошо... Ну да... Хорошо.

Я допил воду. Легче не стало, но обратно она не просилась, и я приободрился. Настолько, что встал.

Трусы были на мне - вопреки опасениям. Я огляделся и сразу увидел свою одежду: аккуратно сложенная, она лежала на стуле. Лишь пиджак висел на спинке.

Когда я нервно застегивал брюки, вернулась блондинка. Она уселась на бархатный пуфик у трюмо, глядя в мою сторону, и спросила не без любопытства: