— А как?

— Провёл церковную реформу, исправил старопечатные книги. Тогда явились защитники старого, и пошло-поехало. До самосожжений дошло.

— А мне он показался умным человеком.

— Наверно, не дурак был, раз реформу затеял. Но с отцом моим не поладил.

— В чём?

— Объявил своё священство выше царского. Отец и выслал его. А в тысяча шестьсот шестьдесят седьмом году на соборе его лишили и сана патриарха.

— А когда он умер?

— Да ещё при моём брате Фёдоре, в тысяча шестьсот восемьдесят первом году. Брат пожалел его, решил из ссылки к Москве воротить, а он в дороге и помер. Не доехал, царствие ему небесное. — Пётр быстро перекрестился. — Значит, Николай Корнеевич, вы по России поездили, раз книгу написали.

— Нет, герр Питер, — вздохнул Витзен. — На какие шиши мне было тогда раскатываться? Сейчас я бы смог, но уж силы не те. А тогда был молод, вроде вас, но средств не было.

— А как же вы книгу написали?

— А расспрашивал всех, кого мог найти на Москве: казаков, калмыков и даже самоедов, ваших же послов донимал. И потом, мне позволяли некоторые документы переписывать. И они шли в дело. Донесения с разных концов страны. Так и наскрёб.

— Вот видите, вы Россию, наверное, лучше меня знаете.

— В чём-то, может быть, и лучше, Пётр Алексеевич. А в чём-то она так и осталась для меня за семью печатями.

— Ничего, Николай Корнеевич, общими усилиями распечатаем, — пошутил Пётр. — Такого дела ради хочу потрудиться. И ведь от вас много будет зависеть.

— От меня?

— Ну да. Например, очень хочу просить вас помочь моим послам в найме различных специалистов.

— А кто же вам нужен?

— Господи, да все, кто знает хорошо дело какое-нибудь. Моряки, артиллеристы, офицеры, железные мастера, врачи, строители. А ныне позарез нужны по горному делу знающие люди. На Украине железо найдено, а как его взять, никто не умеет. Покупаем в Швеции, а своё под задницей лежит.

— Постараюсь помочь, Пётр Алексеевич.

— Пожалуйста, очень прошу, Николай Корнеевич.

— Пётр Алексеевич, а зачем вам инкогнито? Ведь оно же белыми нитками шито.

— Увы. Мне оно было необходимо, дабы я имел возможность без помех узнать как можно больше, всё попробовать. А царю разве дадут хоть что-то сделать? Вон в Саардаме случайно узнали, так мне проходу не давали. Из-за этого не удалось посмотреть спуск корабля через плотину в море. Нет, как хотите, Николай Корнеевич, а я прошу вас далее никаких мне визитов не отдавать. И царём нигде не называть.

— Хорошо, но как быть со штатгальтером нашим — королём Англии Вильгельмом Третьим [40] , он очень хотел бы вас видеть.

— Я много о нём наслышан ещё с детства и готов с ним встретиться, но только как частное лицо, Николай Корнеевич, и только наедине, как с вами.

— Хорошо, я переговорю с ним, Пётр Алексеевич, и дам вам знать. И ещё. У вас есть какие-нибудь просьбы, пожелания?

— Есть. И главное. Я приехал сюда и привёз людей учиться строить корабли. Дома мне очень нахвалили Саардам, что-де там только и живут корабельные мастера. Но оказалось, что там строят в основном купеческие, торговые корабли и небольшие. К тому ж, нас приняли на верфь достраивать корабль уже начатый. А нам надо бы от самого начала, от заложения и до спуска всё самим, но, конечно, под руководством доброго мастера. Вот это была б для меня самая большая услуга.

— Что ж, постараюсь вам помочь, Пётр Алексеевич. Дело в том, что я ещё являюсь директором Ост-Индской компании...

— Бог мой! — не удержался Пётр от радостного восклицания. — Это же прекрасно!

— Погодите радоваться, Пётр Алексеевич, я же не один, нас несколько директоров. Я буду на совете директоров говорить об этом. Будем надеяться, что мне не откажут.

Вернулся Пётр к своему Великому посольству, расположившемуся в одной из отведённых гостиниц, в хорошем настроении, однако о разговоре своём с бургомистром сообщать никому не стал, чтоб не сглазить. А решил немедленно с ними выработать программу переговоров с голландским правительством.

— Первое, постарайтесь склонить Голландию к союзу против Турции, — начал настаивать Пётр.

— Это сумнительно, Пётр Алексеевич, — вздохнул Головин.

— Почему, Фёдор Алексеевич?

— Ну суди сам. Они только что кончили войну с Францией, теперь ведут с ними в Рисвике переговоры о мире [41] . Если заключат мир, а всё идёт к тому, что заключат с Людовиком мир, то как же им идти на союз с нами? Пётр Алексеевич, смекни-ка?

— Пожалуй, ты прав, Фёдор Алексеевич. Если мы у них Польшу увели, то за Голландию Франция костьми ляжет.

— Да она-то не ляжет. Голландцы сами не захотят с Францией ссориться.

— И всё равно, Фёдор Алексеевич, попробовать надо.

— Конечно, будем склонять, на что ж мы сюда приехали, как не для этого.

— Вы раньше времени об этом заговорили, — сказал Лефорт. — До переговоров ещё далеко. Правительство-то в Гааге. Вот въедем туда, даст Бог, тогда и переговорим. А сегодня нас пригласили в театр. Герр Питер, ты бы переоделся для сего случая во что приличное.

— У тебя есть что-нибудь?