— Не трогай его! — прокричала обессиленно Санса из последних сил. Она не хочет, чтобы другой человек страдал за нее, не желает падать столь низко. Каждый должен отвечать за свои ошибки, а не перекладывать вину со своих плеч на другие.

— Хорошо, — еще более обрадованно ответил Рамси и с пугающим задором схватил Хранительницу Севера за руку и начал надрезать средний палец.

Яркая вспышка боли пронзила ладонь Сансы, и она, ведомая животным, взвизгивая и теряя былой настрой, завопила:

— Нет! Постой! Нет!

Болтон мгновенно остановился и, убрав нож от ее пальцев и пристально глядя ей в глаза, переспросил:

— Да?

Волчица сперва замялась, посмотрев вблизи в безумные ярко-голубые с расширившимися от возбуждения зрачками глаза мужа и отмечая про себя хищную полуулыбку-полуоскал на его лице. Казалось, что все мысли в одночасье вылетели из ее головы, уступив место страху и смятению. Она пребывала во внутренней борьбе, была неуверена в том, как поступить дальше. Однако затем что-то внутри нее щелкнуло, и к дочери Старка пришло смутное осознание: перед ней стоял Рамси. У него не было причин ее убивать. У него не было резона ее калечить. И, если бы он хотел ее наказать, то поступил бы иначе. Сейчас же Болтон с ней играл, упорно чего-то добивался от нее, поэтому необходимо было сосредоточиться на игре и на бастарде, высматривать подсказки, играть по правилам и выкинуть из головы того мужчину — его уже было не спасти.

С этой мыслью Санса облизнула пересохшие губы и сорванным от криков голосом осторожно произнесла:

— Пусть будет он.

Болтонский бастард расплылся в дьявольской улыбке и, резко метнувшись к столу и поменяв ножи, подскочил к плененному юноше, сдернул с его головы мешковину и под крики о пощаде сделал крестообразный надрез на мизинце. Отвернувшая же голову вбок Волчица закрыла глаза, пробуя отвлечься от невыносимого вида, представшего перед ней, и сосредоточилась на том, что же ей следовало сказать Рамси. Ее мутило, трясло сильной дрожью, и с трудом удавалось думать, ведь все мысли, что только начинали зарождаться в голове девушки, сиюминутно пропадали, смытые с поверхности сознания множеством эмоций, обуявших ее. Ответ пришел ей на ум из самого необычного места: душераздирающих криков несчастного юнца. И Санса, дождавшиь, пока Рамси оставит копейщика в покое и вернется к ней, сказала:

— Потому что я не хотела, чтобы ты навредил ему.

Бастард приподнял вверх брови и, принимая ее ответ, с насмешкой проговорил:

— Намного лучше, миледи, но все равно не то.

Сложив губы трубочкой, будто хотел свистнуть, Болтон вопросительно замахал из стороны в сторону высоко поднятым ножом, указывая острием поочередно то на Волчицу, то на копейщика.

— Его, — произнесла на выдохе та.

Рамси обернулся к юнцу, и, гримасничая, пожал плечами, будто оправдываясь перед ним, мол, так сказала жена, и пошел уверенным шагом ко второму кресту. Очень скоро по трюму разнеслись мужские крики, и Хранительница Севера вновь отвернулась от нелицеприятного зрелища. Однако в этот раз Болтон внезапно отстранился от копейщика и на повышенных тонах окликнул Сансу:

— Эй, ты почему не смотришь?

Дочь Старка, зажмуривая глаза и качая головой, спросила в ответ:

— Зачем ты это делаешь, Рамси?

Болтон раздраженно сжал губы и затем с угрозой в голосе произнес:

— Это моя игра, и вопросы здесь задаю я. Хочешь задавать вопросы — придумай свою игру, — он смерил жену пропитанным холодом взглядом и продолжил. — Так почему ты не смотришь?

Не испугавшаяся угроз мужа Хранительница Севера облизнула губы и, понимая, что от ответа не уйти, спокойно, чеканя каждое слово, проговорила:

— Потому что я не хочу этого видеть.

Недовольный тоном бастард поднял подбородок и, бесстрастно глядя на девушку, ответил на брошенный вызов:

— Тогда, может, ты уже сейчас ответишь на мой вопрос? — он сделал паузу, а затем медленно произнес. — Почему ты вступилась за этого копейщика?

Санса не знала и не имела больше сил придумывать ответы, и, несмотря на то, что ей стало намного спокойнее от мыслей о том, что бастард держал ситуацию под контролем и не станет ей сильно вредить, все равно было сложно не бояться его. Сдаваясь, она устало проговорила:

— Я не знаю.

Болтон застыл на месте, пристально смотря на нее ярко-голубыми глазами, в которых явно угадывался гнев; у него будто клокотало все внутри от злости. А затем сказал, обращаясь к Сансе спокойным, внушающим страх голосом:

— Тогда я дам тебе еще одну подсказку.

В два шага Рамси преодолел отделявшее его от перепуганного пленника пространство и, встав сбоку от креста, чтобы Волчица могла видеть, что он делает, громко сказал:

— Вот это, — он, не сводя с нее глаз, с остервенением на лице с размаху всадил клинок в центр ладони завопившего копейщика и договорил, — его боль.

Сразу же после этих слов Рамси, не забыв быстро сменить нож, переметнулся к впавшей в панику Сансе и, прижимая ее руку к поверхности стойки креста, продолжил:

— А это, — он всадил клинок в плоть между указательным и средним пальцем и, начав резать ладонь по направленной к большому пальцу дуге, громко сказал закричавшей от боли Волчице, — твоя боль! Чувствуешь разницу? — и вынул нож из ее ладони.

Санса всхлипывала от боли и одновременно с тем пыталась перебороть новые выступающие на глазах слезы. Ее руку пронзало острой болью, что никак не хотела спадать, а в голове царил полнейший сумбур. Девушка изо всех сил старалась отвлечься от болезненных ощущений и сосредоточиться на своих мыслях, осознавая, что надо было срочно придумать ответ на вопрос мужа, иначе от ее руки могло мало что остаться. И, чтобы скорее успокоиться, Хранительница Севера совершила несколько глубоких вдохов, а затем, почувствовав, что в голове немного прояснилось, начала раздумывать над очередным ответом, восстанавливая в голове тот день, а именно тот миг, когда решила броситься на помощь юноше. Она пыталась вспомнить, что чувствовала в тот момент, что руководило ею, и пробовала увязать всплывающие эмоции с подсказкой Болтона.