— Или вот это! — Иванов показал на другую вырезку: «Госпожа Н.г которая некоторое время тому назад вышла замуж за одного вдовца в Париже, почему-то вдруг стала требовать незамедлительного развода. Она мотивирует это свое желание следующим образом: дух первой жены, мол, не дает ей покоя. Ее муж — страстный спиритист. По ночам он разговаривает с Наполеоном, советуется со Спинозой и ци­тирует Людвига XIV. За последнее время он вступил в астральную связь со своей первой женой. И вот начались муки второй жены. Вращающийся стол уже не рас­сказывает о чувствах Наполеона после Аустерлица. Первая жена упорно стучит: вы плохо заботитесь о моем муже. Он любит хорошо поесть, а вы кормите его бог знает чем. Дух первой жены пригрозил своей преемнице ужасной карой и близкой смер­тью».— Здесь также видна проблематика нашего времени,— сказал Иванов.

Тамаз продолжал читать: «Женщины со стройной фигурой в Голливуде вышли из моды. Существовавшие до сих пор эстетические каноны Голливуда требовали от женщин «костлявости». И вот единственная забота восьми тысяч молодых дам заклю­чалась лишь в том, чтобы только не прибавить в весе и полкилограмма. Теперь все иначе. В контракте, заключенном одной крупной фирмой с английской актрисой Ур­сулой Гене, есть пункт, согласно которому она еще до начала съемок обязуется по­правиться не менее, чем на 2 кг 265 гр. Газеты Голливуда пестрят катастрофическими сообщениями о весе кинозвезд. Жанетта Хайнур во время последнего взвешивания показала 44,4 кг. Джин Кравфорд при росте 162 см весила 49,8 кг. Врач, специали­зирующийся по вопросам прибавления в весе, гарантирует 600 гр. в неделю».

— Разве это не индийская хроника Акаша? — спросил Иванов.

— Смотрите, новая мифология!

И Тамаз прочел следующее: «Каждый производитель парфюмерии, желающий разрекламировать новый сорт мыла, обращается к нью-йоркской фирме «Знаменитые имена». Во что обойдется реклама с именем Греты Гарбо? Это зависит от того, в ка­кой газете она будет помешена. В «Сатурдэй ивнинг пост» первый снимок стоит 10 ООО долларов, последующие снимки — от 5000 до 6000 долларов. А реклама с Констанцией Тамадже? Одноразовая реклама — 6000 долларов, причем снимок актрисы может быть дан в какой угодно позе плюс ее личная рекомендация вашего товара».

— И после этого еще можно утверждать, что миф умер? — спросил Иванов, улыбнувшись.— Нет, он не умер, он лишь принял другие формы.

В одной вырезке Тамазу бросилось в глаза имя Маринетти, и он стал читать: «В Будапешт прибыл секретарь итальянской Академии, основатель футуризма Мари­нетти. Гость из Италии прочел свой доклад избранному обществу, собравшемуся в актовом зале Академии. Поднявшись на трибуну, он прочел стихотворение «Будни фокстерьера Пинчера». Поэт пытался обратиться в собаку, подражая ее голосу, ее движениям и особенностям. Он прыгал, ползал, как четвероногое существо, лаял, визжал. Затем его искусство подражания достигло апогея: ему удалось передать и то действие собаки на улице, которое не вполне прилично демонстрировать столь изыс­канной публике».

— Разве смехотворность индивида не означает смехотворность всего мира? — удивился Иванов.— Поистине мир становится безумным.

Тамаз взял в руку другую вырезку: «Богатый домовладелец из Западной Вирджи­нии, некий Коллинс вчера прибыл в Нью-Йорк и посетил знаменитого дантиста с просьбой вставить зубы его кошке. Этой кошке уже больше десяти лет, у нее нет зубов, и питается она лишь кашей. Дантист обещал ему, что все будет «о'кэй».

— Я же сказал: мир становится безумным! — воскликнул Иванов с торжествую­щим видом.— Я, конечно, ничего не имею против кошек, напротив, я почитаю их, как и древние египтяне. Но вставлять им искусственные зубы — это уж слишком, тем более в таком критическом возрасте.

Тамаз продолжал просматривать газетные вырезки: «В одном франко-рус­ском клубе в Южной Франции каждый вечер можно видеть одних и тех же трех мужчин, с серьезным видом садящихся за стол и сдающих карты так, как если бы они намеревались играть в бридж. Однако они лишь сдают карты, затем рассматри­вают их, тасуют и снова сдают, и так без конца. Несколько месяцев тому назад из

Лондона получена сенсационная телеграмма, в которой сообщалось, что какой-то иг­рок в бридж сделал наудачу «большой шлем» на пик и черви. Карты сдали — и у него на руках оказалось тринадцать выигрышей. По расчетам математиков, такой случай может произойти лишь один раз на два миллиона случаев. Вышеназванные игроки заключили между собой пари: один — что он повторит этот случай, двое других — что, наоборот, не повторит. И вот они играют до бесконечности».

— Это тоже Акаша. Разум исчезает — так я воспринимаю эти эпизоды,— сказал Иванов. Тамаз продолжал перебирать вырезки.— Взгляните сюда! — сказал ему Ива­нов.— Вот вам самая короткая новелла в мировой литературе! — И Тамаз прочел сле­дующее сообщение: «Танец-марафон в Нью-Джерси. Во время перерыва танцевальная пара — Джон Бэрч и его жена Элен — вышла на пляж. Гигантская волна подхватила их. Джон Бэрч утонул, а его жену удалось спасти. Ровно через час Элен Бэрч, не­смотря на тяжелую утрату, продолжила свой марафон. Она заявила, что если, мол, она сейчас откажется от продолжения марафона, то у нее не будет средств, чтобы похоронить супруга. Это случилось на 56 день марафона».— Сам Чехов не смог бы написать подобную новеллу,— сказал Иванов.— В ней все: безумие танца-марафона, поверхностное отношение к жизни, бессердечность, отсутствие трагизма. Мир явно меняется.

Тамаз перестал листать газеты, опустил голову и задумался.

— Еще одна милая историйка,— сказал Иванов.— Я отобрал ее специально для вас.

Тамаз стал читать: «В докладе, прочитанном кардиналом Фолхабером 6.8.1932 го­да представителям духовенской знати о церкви и ее отношении к технике, он) между прочим, сказал следующее: «Радио и его громкоговорителям мы обязаны тем, что во время богослужения проповедь доходит до тысяч и тысяч верующих, расположенных на горных склонах, как это было во время Нагорной проповеди в Евангелии... Вати­кан, давно уже известный своей обсерваторией, теперь приобрел и радиопередатчик Маркони, посылая всем верующим по воскресным и праздничным дням проповедь и литургический молебен. Кроме того, он передает на Троицу Послание в честь Трои­цы на 31 языке. И возродилось чудо языков Троицына дня, и возжгла нам техника новый свет над Una Sancta, ибо папа римский, посланный Провидением для но­вого времени, сделал из радиопередатчика посланника царствия Божьего. Христос теперь ходит по волнам эфира, как он когда-то ходил по волнам Галилейского моря. Наступил исторический час... Прошли те времена, когда лишь колокольни занимали господствующее положение над окружающей местностью и целыми странами. Сегодня на одном уровне с вершинами самых высоких соборов простираются в небо антен­ны мощных радиостанций. Апостол Павел сказал проникновенное слово: «Все при­надлежит вам...» Церковь призывает вас способствовать в меру сил ваших техниче­скому прогрессу».