Шрифт:
– Идем, ласточка, путь нам долгий впереди...
Глава третья
Не верьте, люди добрые, песням, что гусляры на ярмарках поют. Не слушайте их слов ложных - врут с три короба.
Жила я в Растопше, слушала сказания их и думала, что Трайта - город чудес и люди там всё чародеи да волшебники, а стены...стены белым сияют день и ночь, а во рвах, что укрепляют их, рыбы живут диковинные. Вранье все это - вот что скажу. Не выходит девица-луна, чтоб на Трайту нашу полюбоваться, из-за туч. Она на все и всех одинаково смотрит, боком своим серебряным, поворачиваясь.
С чего ж я так вдруг на гусляров и людские болтливые языки осерчала? Да с того, что к концу второй недели похода нашего с вершины пологого холма трайтовские стены увидела. Выехали мы со стоянки своей на рассвете, а как солнышко к зениту подошло, последний холм миновали. Пред нами равнина расстилалась зеленая да гладкая. Серебристые ленты рек ее трижды пересекали. Одна даже поперек города лечь посмела - Марвой ее прозвали. За что - не ведаю - но как окажусь в Доме Предсказаний, точно спрошу.
– К вечеру доберемся, - с просиявшим лицом проговорил Далибор, заслоняя лицо ладонью.
– А если не успеем?
– Успеем, лисица. Домой ведь едем.
Я последовала его примеру и так же прикрыла глаза от прямых палящих лучей. Тюрбан, сооруженный из куска синей ткани, опять украшал мою голову. Помню, увидела я картинку с кочевниками в таких же и запомнила. После стащила у матери кусок ткани, что для платья сестре берегла, да решила такой же сделать. А что ж тут такого? У сестры этих нарядов вон сколько! А мне бы все равно пожалели.
Теперь мне легко удавалось скрываться от солнца, а синий цвет так шел к моей рыжей косе. Даже Ладимир, отбросив насмешки, признал это. Уж не знаю, как мне не покраснеть удалось.
Посмотрела я на Трайту. Большой город. Темный. Стены не сияют совсем - из темно-серого камня. Ров вокруг еще одной лентой блестит, подъемные мосты - чудеса рук зодчих - опущены, а по ним пестрым потоком люди тянутся.
– Считай прибыли, Вёльма, - кивнул в сторону Трайты Ладимир.
– Небось с непривычки дух перехватило?
– Вот еще, - фыркнула я.
– Разве ж тут диво какое есть? Стоит город, стены ночи черней. От чего духу-то перехваченным быть?
– Ты подожди, пока приедем, - усмехнулся Деян.
– Там-то уж чудеса начнутся. Я сам в Трайту мальчишкой попал - ох, сколько всего тогда увидел. А ты, парень, чего побледнел?
Осьмуше, которому в пути все же нашли лошадь, в лицо бросилась краска после такого вопроса. Он перевел на меня тревожные глаза и негромко проговорил:
– Боязно мне, Вёльма.
– Чего это?
– Боюсь, как бы чего не случилось.
Я тепло улыбнулась.
– Не один ты такой, Осьмуша. Не бойся. Сама в белый свет еду.
«Тебе-то хоть вернуться куда есть, а мне...» - вслух не сказала.
– Ну, будет языками чесать, - натянул поводья Далибор.
– А то и к зиме не успеем. Едем, хлопцы.
Мы с Ладимиром переглянулись и дружно двинулись вслед за княжьими людьми.
Птаха небесная небось уже заждалась, пока солнце закатится и она из гнезда выберется. Зернышки-звезды по одной стали высыпать на темнеющее небо, когда мы к воротам подъехали.
Тут уж мне без шуток страшно стало. Издали-то на город смотреть - что? Пятно темных стен да неровная линия крыш - горизонт. А вот поблизости...
Ох, не думала, что так велика она, Трайта наша. Ров сажени три будет, а стена - все шесть. Или мне с перепугу кажется?
Несмотря на вечерний час, люд густо толпился возле ворот и, пусть не такой большой как днем, но все ж широкой вереницей тянулся по опущенному мосту.
Вблизи стен ютился еще один город - неопрятные дома и хлипенькие хибарки бедняков. Огороженные легким забором, усадьбы, казались совсем жалкими. Кое-где виднелись подобия огородов, обозначенных ярко-зеленой ботвой.
Все мои радужные мечты о волшебном городе окончательно разбились, будто старый глиняный кувшин, когда я полной грудью вдохнула местный воздух. Зловонье нечистот, всегда сопровождающих человеческое жилье, сразу же ударило в нос. Здесь мой страх прошел и осталось удивление - неужто чудный город так воняет?
Копыта Мирки процокали по деревянному настилу моста. Лошадь с непривычки заволновалась. Не каждый ведь день надо рвом ходила. Чего доброго мост возьмет и провалится, а внизу глубина неизвестно какая. Ох, обереги, Ларьян-батюшка. Тут не то, что кобыле, мне страшно стало.