Кажется, он сумел подобрать верные слова, Снейп чуть слышно вздохнул и расслабил плечи.

– Если вы такой поборник справедливости, Поттер, расспросите о Регулусе Люпина. Уверен, он расскажет вам о том, как у Сириуса Блэка не стало родного брата, зато появились трое закадычных дружков.

– Римус никогда не скажет плохо о Сириусе. Поэтому я обратился к вам. Сэр, – прибавил он, вспомнив о правилах хорошего тона.

Снейп, против обыкновения, не стал огрызаться и нелестно отзываться об умственных способностях Гарри.

– Зачем вам это, Поттер? – спросил он устало.

– Чтобы понять. Мне интересно знать, каким человеком он был, поскольку то, что я слышал, не соответствует действительности.

– И вы решили, что я горю желанием поделиться с вами общими воспоминаниями?

– Пожалуйста, сэр.

Это было дерзостью, и выходило за рамки приличий, и нарушало субординацию. Снейп уставился на него с изумлением естествоиспытателя, намеренного поочередно оторвать конечности мухе – в порядке эксперимента. Только мухе от этого не легче. Гарри расправил плечи – так, что лопатки почти соприкоснулись, понимая – и принимая, что безнадежно запутался в том, что считать правильным и неправильным. Правильным сейчас было глядеть в глаза Снейпу и позволять тому свободно читать мысли: Гарри воскрешал в памяти выученное наизусть письмо Регулуса – то самое, о магловских ученых.

– Он умер, – процедил Снейп, не прекращая поединок взглядов – пространство между ним и Гарри едва не искрило. – И это все, что имеет значение, – он осекся, захлопнул рот так, что зубы клацнули.

Гарри отвернулся, чувствуя как поднимается в душе что-то ликущее: Снейп проговорился. Теперь даже подтверждения в виде воспоминаний не требовалось – уверен был, что нашел таинственного адресата Регулуса. Сведенья, что по крупицам собирал из писем: полукровное происхождение незнакомца – все-таки не девушка, знакомство с Мародерами – указывали на Снейпа. Все, кроме одного – тот, кто писал письма, упоминал о неком человеке, за жизнь которого опасался, – Гарри не мог представить, чтобы такой близкий нашелся у Снейпа. Родители его давно умерли, друзей не было – соратники не в счет. И дружил ли Снейп с Регулусом в пику Сириусу, или усматривал в общении отдаленную перспективу быть замеченным Волдемортом?

Снейп сцепил руки за спиной, насупился, и Гарри живо вспомнил как прятал ладони в слишком широких рукавах мантии и вздергивал подбородок закомплексованный подросток из воспоминаний.

– В четверг занятий не будет, – Снейп отлично научился прятать чувства – это было залогом выживания.

– Но я остаюсь в школе.

Канун Рождества он вынужден проводить в пустом Хогвартсе, в компании неудачников, брошенных даже семьями. Большинство преподавателей разьехались – Гарри вовсе не мечтал на рождественском ужине сидеть между Трелони и Снейпом. Рон и Джинни отправлялись к Чарли в Румынию – Гарри рад был за них, пусть червячок зависти подтачивал решимость. Почти согласился провести каникулы в доме Уизли. Подумал, что будет там чужим, и не решился – Рон порывался остаться, услышав это.

Снейп насмешливо вздернул бровь – он пришел в себя и обрел привычное дурное расположение духа.

– Неужели никто не готовит увенчанному славой герою носки с подарками?

– Нет.

Общая гостиная завтра опустеет на долгих десять дней; возвращаться в спальню, где Рон азартно листает книгу о драконах, не хотелось.

– В любом случае… – Снейп скривил уголок рта в пародии на нормальную человеческую улыбку. – Не приходите.

Гарри поплелся к двери. Воспоминание, что он посмотрел, было слишком длинным, подробным, четким. Ведь Снейп не мог позволить увидеть это… или?

***

– Гарри?

Последние полчаса слышно было как друг ворочается с боку на бок, мнет кулаком подушку, не решаясь начать разговор. Созрел все-таки. Гарри сел, Рон приподнялся на локте – виден был в слабом свете луны острый лохматый профиль.

– Может быть, передумаешь? – спросил Рон тоскливо. – Мама будет очень рада.

Гарри уронил голову на подушку – многажды обсужденная несостоявшаяся поездка успела порядком достать; вытянул ноги, выпутываясь из кокона одеяла.

– Я спать хочу. Давай завтра поговорим.

Рон засопел, как часто делал, когда его сбивали с мысли. Он не силен был в умении строить диалог и надежда, что парой невнятных враз все и ограничится, существовала.

– Я тебе хотел рассказать, но раньше повода не было, – скороговоркой, без пауз на вдох и выдох, – завтра мы уезжаем, и ты должен быть в курсе – я отправил Гермионе письмо.

В горле першило. До невозможности идиотский поступок не раздражал и не умилял. Вгонял в ступор.

– Ты ведь не думаешь, что она ответит?

Неозвученное говорить не стал. Ни к чему Рону задумываться о том, что он способен был навредить Гермионе. Рон вздохнул.

– Письмо пустое.

– Но зачем…

– Я привязал его куском ткани, оторванным от моей старой праздничной мантии – той, что мама прислала на четвертом курсе. Просто… если письмо получит Гермиона, она будет знать, что мы про нее не забыли, а на случай, если оно попадет к Лестрейнджам – они ничего не поймут. И я взял школьную сову.

Теперь в уголках глаз защипало.