– Опять не по делу с покупателями болтала? – Литтен бухнул на пол что-то увесистое, металлически лязгнувшее. – Когда вдолбишь уже в башку, что если душа нужна в теле – заканчивай сплетни передавать?

Энид проглотила оскорбление, не моргнув глазом. Потянулась к полке.

– Тимми грозиться в Министерство жалобу написать, чтобы нас выселили за неуплату аренды, – она разложила счета полукругом, добавила выуженную из кармана мантии записку и яркую листовку. Литтен фыркнул как рассерженный лев. – Лори требует денег – от ребенка избавиться, Китти говорит, что больше в кредит вам ни одной морковки не отпустит, а Логан собирает деньги на благотворительный вечер. – Энид помедлила и будто невзначай заметила: – В «Пьяном тролле» нынче подают новый сорт пива. Я бы не прочь пропустить вечером стаканчик.

Литтен треснул кулаком по прилавку, полетели щепки – одна угодила Гарри за шиворот; подпрыгнула и упала многострадальная корзина.

– Потравят тебя в дыре этой – толковая же вроде девица, а не думаешь, что однажды тебя там на стойке разложат и юбку задерут до шеи, – прилавок задрожал, когда Литтен навалился на него всей массой. Энид поправила кружевной воротник блузы.

– Я пригляжу за лавкой, будьте спокойны. Все равно Пожиратели распугали клиентов. Встретимся в «Тролле» часа через три?

Литтен засопел. Желание промочить горло боролось в нем со стремлением поставить на место нерадивую помощницу.

– Это ладно, – слова он ронял весомо, как булыжники с горы. – Но только сегодня. Слишком много воли ты взяла в последнее время.

Энид смиренно кивнула.

– Как скажете.

После хлопка двери – часть стекол все же осыпалась, Гарри выждал минуту и выбрался из-под прилавка. Заметил на вешалке серую фетровую шляпу – видимо Литтен позабыл, – и дорожный чемодан, разбухший от старости и сырости.

– Поднимитесь по лестнице на второй этаж, – Энид подтолкнула Гарри в спину. – И поторопитесь, ради всех богов, – Литтен терпимо относится к некоторым вольностям, допускаемым его помощницами, но ты все же слишком молод для меня.

Комнату на втором этаже можно было принять за теплицу – нигде более зимой не могло быть такого буйства естественных красок и терпкого земляного аромата. Цветы здесь были повсюду: вышитые – на панно, украшавшем западную стену, и живые: оплетала шкаф отцветшая хойя, усыпавшая пол белыми лепестками, клонилась под тяжестью бутонов дипладения. Низкая софа была укрыта недовязанным пледом, поверх лежала соломенная шляпка, украшенная искусственными листьями и ягодами брусники. На туалетном столике – обтянутая траурным крепом рамка с фотографией мальчика лет восьми.

– Мой сын, – Энид затворила дверь и переложила вещи на постель, заправленную с педантичной аккуратностью – той, что была свойственна и Регулусу. Сняла мантию и повесила на вбитый в стену крючок.

– Присядьте. Вас шокировала прямота Литтена, верно? – она не спрашивала, размышляла вслух, не очень-то заботясь о том, выслушают ли ее. Гарри решил, что отзывчивого собеседника у нее давно не было – лавка Литтена точно не могла похвастаться большим количеством посетителей. – Таков здешний народ – не расшаркиваются перед теми, кто уступает им – не чистотой крови, а настойчивостью, жестокостью или храбростью.

Гарри опустился на софу, чувствуя себя так, словно вторгся в чужой замкнутый мир, где его терпят из уважения к Регулусу.

– И вас устраивает такая жизнь?

– Нет, что вы, – она склонила голову, наблюдая за Гарри – как кошка, раздумывающая кого бы оцарапать. – Приходится соответствовать ожиданиям и создавать видимость пристрастия ко всему градусом повыше ключевой воды.

– Я не про пиво.

– Разумеется. Я тоже, – серые глаза ее блеснули. Гарри со все возрастающей неловкостью уставился на незнакомое растение с крупными фиолетовыми бутонами – Энид, похоже, ожидала, что он поддержит ее словесные игры, и Гарри не знал как сказать, что не расположен вести разговоры.

Фото на туалетном столике невольно притягивало взгляд. Круглые исцарапанные коленки, шрам над левой бровью, черные волосы, четко очерченный упрямый рот. Пятьдесят фунтов чистого родительского счастья. Гарри сглотнул. Что чувствовала бы мама, если бы той ночью Гарри бы погиб вместо нее? Продолжала бы бороться или потеряла бы волю к жизни? Гарри рад был, что никогда этого не узнает.

Энид прошлась от комода к трюмо, нервно стиснула руки – внимание ее сосредоточилось на предметах обстановки, а не на Гарри.

– Передайте, что я глубоко признательна за проявленное внимание. Я всегда рада буду видеть Рега вновь и выражаю надежду, что дела не помешают ему вспомнить о том, кто он на самом деле. Поставки с начала недели производятся нерегулярно – о сроках следующей я ему сообщу, – она протянула Гарри книгу, чье название вызывало неприятные ассоциации с анимагией. Но картинка на обложке не двигалось, а имя писателя Гарри слышал прежде по телевизору. Увлеченность Регулуса магловской литературой должна иметь прозаическое обьяснение… Как и поведение его информатора.