Самое страшное и противное, что со временем сны становились бледнее и короче, к тому же имели весьма противное свойство повторяться. И это обстоятельство печалило его сильнее всего, когда готовясь к очередному яркому представлению в кинотеатре собственных грез, он был вынужден смотреть выученную наизусть постановку.

Видел Драко и кошмары. Один гораздо чаще и ярче остальных. И даже лицо восстающего в самых страшных снах Волан-де-Морта не пугало его так, как отчаянный крик Гермионы Грейнджер, лежавшей на полу гостиной Малфой-Мэнора в ногах у тетушки Беллы, когда никто не мог поручиться, что в следующий момент с губ миссис Лестрейндж не сорвется непростительное.

Он помнил все: и отчаяние в лице девушки, и немую решимость пожертвовать собой только для того, чтобы остальные могли продолжить борьбу.

Тот эпизод прочно засел в голове юноши, и он возвращался к нему гораздо чаще, чем хотелось бы. И теперь, когда отец и мать заявили, что Гермиона Грейнджер, возможно, будет помогать Драко в их отсутствие, он недоумевал, как она вообще могла согласиться? Как можно решиться вернуться в этот дом после того, что она здесь испытала?

Дверь скрипнула, явив взгляду просторное, но темное и пыльное помещение, полумрак которого не скрывал царящей здесь разрухи. Некогда красивый центральный зал одноэтажного дома, выстроенного в классическом стиле, пришел в упадок лет десять назад и теперь представлял собой весьма печальное зрелище. Вздыбившийся, точно позвоночник гигантского ящера, паркет потемнел от падающей с дырявой крыши воды. Обои отстали полностью, обнажив стены, с потрескавшейся штукатуркой, украшенной затейливыми дорожками, оставшимися за ржавыми ручейками влаги.

Но она всегда закрывала глаза и представляла, что когда-то здесь все станет по-другому. Комната вновь будет просторной, светлой и теплой. В камине ярко и уютно заполыхают дрова, а в дом начнут приходить люди. Волшебники. Те, которым необходимо собраться вместе, чтобы поговорить, выслушать друг друга и поведать остальным свою историю. А некоторым она, Гермиона Грейнджер, сможет помочь не только словом. Да, она планирует основать здесь, в старом доме посреди магической части Лондона, реабилитационный центр для пострадавших во второй магической войне. В память о погибших друзьях. И во имя тех, кто остался жить, но каждый день вынужден вспоминать о кошмарных событиях мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Таких, например, как миссис Уизли.

Гермиона вздохнула и захлопнула дверь, понимая, что сегодня здесь снова делать нечего. К тому же, при воспоминании о ком-либо из семьи Уизли чувство тоски овладевало ей полностью. И причина не в том, что произошло между ними с Роном, точнее больше не происходило. Дело в горе, постигшем ее друзей, и в том, что Молли Уизли постоянно говорила о Фреде, не специально, но каждый раз вынуждая Гермиону мысленно возвращаться к событиям того дня. Вот тогда-то, в один из своих визитов, девушка поняла — она должна основать реабилитационный центр, где могли бы встретиться и поговорить обо всем такие, как миссис Уизли и вся ее семья.

В начале Гермиону переполнял энтузиазм. Положив все личные сбережения, а так же то, что скопили для нее родители, она выкупила большой, требующий серьезного ремонта дом. Девушка с оптимизмом смотрела на растрескавшиеся стены и текущие трубы, понимая, что способна навести здесь порядок. Но стоило только раз посетить специализированный магазин и справиться о цене услуг строительной бригады, как уверенность в собственных силах несколько пошатнулась. Но не в правилах Гермионы Грейнджер было сдаваться вот так просто. Для начала она села за стол и составила смету расходов на ремонт и другие нужды. Сумма вышла весьма впечатляющей, но девушка не отчаялась. Она открыла счет в банке и обошла друзей. Близкие поддержали, некоторые незнакомые волшебники тоже не остались безучастными. Гермиона понимала, что все Уизли с удовольствием помогли бы ей не только материально, но и физическим трудом, но как раз им она очень не хотела говорить о своих планах, как и другим, самым близким. Она не готовила сюрприз, просто боялась начать и не справиться…

Спустившись с крыльца, Гермиона села на выщербленную ступень. Залитая солнцем мостовая безмолвствовала в обеденный час. Июльский зной разогнал всех по домам, и никто не мешал темноволосой девушке размышлять, сидя на ступенях очень старого дома. С одной стороны Гермиона понимала всю заманчивость предложения Люциуса Малфоя: если сумму, которую он предлагал за несколько дней, проведенных в обществе младшего Малфоя, сложить с теми средствами, что у нее уже имелись, получится очень здорово, и можно будет, наконец, приступить к работам. Другой стороной был сам Драко Малфой, и Гермиона очень сомневалась, что сможет выдержать присутствие юноши хотя бы какое-то время. И дело не в личной неприязни. Война изменила многое, и ее отношение к бывшим неприятелям в том числе. «К тому же, — уговаривала себя Гермиона, — он тоже пострадал при сражении за Хогвартс, а значит, его судьба не должна оставить меня равнодушной. Хотя бы, как колдомедика».

Она уже почти решила вопрос в пользу Драко, заставляя себя мысленно возвращаться к вознаграждению, посуленному Люциусом Малфоем, когда в условленный час появилась у парадного Малфой-Мэнора. Лишь занеся руку над дверным молоточком, она усомнилась в верности принятого решения. «Должен же быть иной путь. К тому же есть тысячи других способов раздобыть необходимые средства», — думала она, и рука медленно поползла вниз. Она уже приготовилась к трансгрессии, как вдруг тяжелая, с кованым декором дверь, распахнулась, и на пороге возник, нет, не домовик, а Люциус Малфой, собственной персоной.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер. Я знал, что вы придете. Надеялся, что не сможете отказать, — с этим словами он легко, но цепко поддел окончательно растерявшуюся Гермиону под локоть и буквально втащил ее в просторный, прохладный холл.

Совладать с собой оказалось задачей не из легких, и Гермиона зажмурилась. Всего на миг. Слишком яркой вспышкой пронзили девушку воспоминания о последнем визите в Малфой-Мэнор в качестве гостьи. И вовсе не по своей воле. Но, открыв глаза, Гермиона едва сдержала удивленный возглас. Поместье Малфоев запечатлелось в памяти глубоким монохромным отпечатком зловещих серых интерьеров и отвратительного вида антикварных безделушек, поблескивающих серебряными боками в полумраке.