Я включаю ночник на прикроватном столике и присаживаюсь на кровать. Пружины подо мной протяжно скрипят, царапая слух. Подумать только, я не посещал эту комнату уже как четыре года. Много это или мало? Сейчас кажется, что это довольно много. В голове проносятся воспоминания о маминых сказках, тихих летних ночных песнях сверчков и тайных играх, когда мне не спалось. Так же на ум приходят картинки о уже более взрослом молодом человеке, каким я был в старших классах и университете. Мама предлагала сделать ремонт в комнате, обустроить более серьезно, но я не хотел. Не помню, почему. К тому же в двадцать лет я уже переехал в “Эскалу”. Зачем тратить деньги, если знаешь, что эта комната все равно будет пустовать. Честно говоря, я был уверен, что мама с папой перепланируют ее, когда я уеду. Интересно, почему они этого не сделали?

Я подхожу к старенькому письменному столу и провожу пальцами по обтрепавшемуся краю. У меня было самое счастливое и самое неспокойное детство. Меня очень любили родители, но совершенно не принимали в обществе. Найти друзей было крайне сложно. И вот мой единственный друг в лице Брайана Уолтера является одним из самых несерьезных людей. Хотя какую роль это играет? Это единственный человек, которому я доверяю ровным счетом как себе.

Сажусь на стул, и в голове возникает образ, как я вечерами напролет корпел над учебниками. Уже в первом классе мне жутко не хотелось выполнять домашнее задание, но со временем понимал: чтобы стать успешным человеком — необходимо учиться.

Во всем примером для меня служил папа. Хотя, как мне известно, он не был в числе прилежных учеников. Одна не смотря на это Кристиан Грей держит свою собственную империю с довольно молодых лет. Я мечтал, что когда вырасту, обязательно буду похож на отца. Буду таким же сильным, терпеливым, выносливым, рассудительным, умным, успешным… Сбылось ли? Не знаю. Вот бы нашелся человек, который смог описать мою сущность по честности, а не зависти, ведь отцу тоже помогли понять, какой он на самом деле.

Мама. Весь мир Кристиана Грея опирался и опирается до сих пор именно на нее. Они безумно любят и дорожат друг другом.

Как-то, когда мне было семнадцать лет и я расстался с девушкой, отец рассказал мне, как сильно он однажды полюбил Анастейшу Стил. И полюбил так, что просто не представлял, как будет существовать, если она уйдет. Он берег ее, уважал, любил. В тот момент я понял, что определенно также найду центр своей Вселенной, как только появится достойная девушка. Мне уже двадцать четыре, и своими миром я считал Тиффани. Оказалось, ошибся. В определении отношений и семьи моим примером для подражания снова является отец. Сейчас я понимаю, что хочу к себе такого же отношения, какое у матери к отцу.

Рассеянно провожу рукой по столу и открываю один из выдвижных ящиков. Глазам не верю, передо мной моя старая тетрадка, в которую я записывал самые яркие и самые ужасные моменты. Небрежным движением смахиваю пыль, открываю “детский документ” и пробегаюсь глазами по строкам:

“14 декабря 18:29. Пятый класс ничем не отличается от четвертого, да и кажется, я писал уже об этом. Миссис Кеннет сегодня, как и всегда, была слишком доброй. Почти каждый ответ учеников звучал неправильно, но она все равно хвалила нас и говорила, что мы еще слишком маленькие, чтобы знать все. Что за чушь? Нам уже по одиннадцать лет, а половина класса не знает таблицу умножения. Я не даю правильных ответов на вопросы учителя, не хочу выделяться. Один раз я решил задачу на доске без ошибок, а потом получил за это от ребят. Больше не хочу так. Клайд Аддерли весь день хвастался своим новым телефоном, точно таким же, как у моего папы. Я все никак не могу понять, для чего ему такая серьезная вещь.”

Невольно вырисовываются картинки описанного дня. Я слегка улыбаюсь, проводя пальцами по бумаге, ухмыляясь детским ошибкам. Я перелистнул некоторые страницы и читал дальше:

“16 июня 13:44. Сегодня воскресенье, мы всей семьей отправились на пикник. Мама приготовила вкусные сандвичи, на природе у них совсем другой вкус. Какой-то особенный. Сейчас я сижу на мягком покрывале и рассматриваю облака. Они, словно мягкая, легкая вата, медленно плывут по небу. Одно облако похоже на большую рыбу, второе – на мордочку лисы. Папа с Фиби играет в летающую тарелку. Мне тоже хотелось поиграть, но сестра капризничает, когда я прошусь к ним. Она меня не любит. От этого становится обидно, но я почти привык, ведь вредничает она со мной всегда”.

Брови сами собой сдвигаются к переносице: почему-то мне кажется, что в этой тетради больше грустных моментов, чем веселых.

Слышу, как скрипнула дверь, в комнату кто-то вошел.

— Тедд? — Мамин голос звучит настороженно.

Я закрываю детский дневник и отправляю его обратно в выдвижной шкафчик. Ощущение, что меня поймали за чем-то непристойным, хотя я всего лишь погрузился в ностальгии детства.

– Ужин на столе.

Мама нерешительно подходит ко мне, в её глазах читается опаска. Что её пугает? Как я поведу себя сейчас?

– Уже спускаюсь, – бормочу я, поднимаясь со стула.

Неожиданно мама преграждает дверь, не давая мне выйти из комнаты. Я хмурюсь: не очень понимаю её действий.

– Я хотела поговорить с тобой Тедди, – тихим голосом произносит мама, и теперь её опаска переходит на меня.

Всевозможные мысли проносятся в голове. Хотя зачем гадать, ведь цель разговора и так ясна. Сейчас мне будут читать нотацию на тему “Как можно обращаться с сестрой, а как нельзя”.

Я возвращаюсь к старому стулу, мама устраивается на кровати.