Шрифт:
— Большинство населения страны перестало доверять еврейским врачам и вообще евреям, считая их виновниками всех бед. Так в нашем обществе еще тлеет нелюбовь и ненависть к евреям, как будто бы диктуемая сверху. А если посмотреть на наших подсудимых, то невольно поражаешься: эти русские парни, считающие себя честными комсомольцами, выросли с ошибочной и преступной психологией.
Судья резко отодвинула стул, уперлась кулаками в стол. Саша поднял руку:
— Я позволю себе закончить речь смелым стихотворением неизвестного автора, которое недавно было найдено на месте сожженной синагоги:
В Малаховке кто-то поджег синагогу, Чтоб там не молились еврейскому богу, Чтоб пламенем вспыхнула древняя Тора И чтобы евреи боялись террора. И те, кто живут по законам фашистским, Оставили рядом с пожаром записки, И в них поджигатели злобно писали, Чтоб все от евреев Россию спасали. Мы ждали, что будут о том сообщенья, Газеты напишут статьи возмущения, Но не было в них осужденья злодеев — Никто не поднялся в защиту евреев. Из этого ясно, что антисемиты В России еще до сих пор не добиты, Что все еще живы позорные страсти, И может быть, даже с поддержкою власти.Я считаю виновным в этом преступлении общество, но отвечать за него придется этим двум поджигателям. Все, товарищ судья, я кончил речь.
Выйдя из зала суда, Павел сел в машину с Сашей:
— Ну, молодец ты, не побоялся сказать правду.
Саша склонил голову набок:
— Но адвокат и должен говорить правду. Чего мне бояться: сошлют меня в лагерь, посадят в тюрьму? Так я там уже восемь лет провел.
Павел подумал: «Действительно, тому, кто стоял на эшафоте с петлей на шее и перенес муки русского лагеря, тому ничего уже не страшно».
Поджигателей осудили на шесть лет исправительных лагерей. О суде ничего не писали, но «Голос Америки» и «Голос Израиля» сообщили о нем по радио. Тогда иностранных корреспондентов вызвали в Комитет по делам религий при Совете Министров и сообщили о решении суда. Стихи подложил Моня, а написал их, конечно, Алеша.
44. Американская выставка в Москве
В мае 1959 года в парке «Сокольники» построили несколько выставочных павильонов для Американской промышленной выставки, это был первый широкий показ технических и бытовых достижений США. Открывать выставку приехал вице-президент Ричард Никсон. С первого дня вокруг выставки возник ажиотаж, москвичи и приезжие стремились попасть на нее. Билеты распределяли по министерствам и учреждениям, за оставшимися билетами стояла километровая очередь. О выставке пошло много разговоров:
— Вы ходили на американскую выставку?
— Нет, билета не достал. А вы?
— А я уже побывал. Шикарно! Стильно!
— Что особенно понравилось?
— Все, особенно автомобили.
Нескончаемая толпа чуть не снесла турникеты в Сокольниках. Людям хотелось увидеть Америку и попробовать ее на вкус, говорили, что там дают пепси-колу. Смотрели, восхищались, приговаривали: «Неужели все это у них есть на самом деле?» Мужчины толпились вокруг легковой машины «Студебекер». Длинная очередь стояла, чтобы сфотографироваться на «Полароид».
Американцы удивлялись: со стендов пропадало все, что на них клали книги, журналы и фотографии быстро и незаметно исчезали с полок. В России не купишь, и люди разбирали вещи в качестве сувениров. Услышав по радио объявление: «У павильона номер два начинают работать киоски пепси-колы», все кидались к заветной «чаше Грааля». Американцы недоумевали: «Неужели все умирают от жажды?»
Одноразовые пластиковые стаканы, в которые наливали напиток, люди не выбрасывали, брали себе:
— Чегой-то я буду такой хороший стакан выбрасывать? Пригодится в хозяйстве.
Алеша Гинзбург написал о своих впечатлениях:
В Сокольниках — Америка. На выставке — истерика: Ходит, смотрит русский люд, Как в Америке живут. «— Глянь, автомобили В самом новом стиле, Из блестящих все частей, Без перевода скоростей. — Вот чему дивиться стоит — Это чудо „Поляроид“, Только щелкнул и тотчас Фотография у вас». Вот большой семейный дом. Все стоят с открытым ртом. Жены стонут, восклицая: «— Гляньте, кухня-то какая! Все на электричестве И в большом количестве; Ни стирать, ни подметать, Только кнопки нажимать. — Полюбуйтесь, боже мой! Телевизор-то цветной! А это что за штучки? Все цветные ручки». Все толкаются, спешат, Удивляются, хотят Проявить родную страсть — Хоть чего-нибудь украсть. Все, что плохо закрепили, Мигом дружно растащили. Удивляются стендеры: «— Неужели все здесь воры?» «— Эр-кондишенары всюду, Вот бы нам такое чудо! Кока-кола! А у нас? Потребляем кислый квас». Зарядясь патриотизмом, Мы гордимся коммунизмом, Но Америку, видать, С нашим квасом не догнать…Моня Гендель бродил от павильона к павильону. Американцы, работающие на стендах, говорили по-русски, и общительный Моня со многими заговаривал. Вдруг на главной въездной аллее сгустилась толпа: приехал Хрущев со свитой — Брежнев, Ворошилов, Микоян. Люди стали им аплодировать, он помахал рукой, охрана близко людей не подпускала. Моню заинтересовала реакция Хрущева на выставку, и он пристроился в хвост свиты.
В тот день Хрущева не ожидали, он нарушил протокол и появился неожиданно, прихватив своего зятя Алексея Аджубея, редактора газеты «Известия». По громкоговорителям передавали американский марш «Звезды и полосы» в исполнении оркестра под управлением дирижера Стоковского. Под эту бравурную музыку Хрущев и пошел по павильонам.