Только Джеронимо не растерялся.

– Слышали, что Августин сказал?
– заорал он, вскакивая снова на стол.
– На колени перед всадниками постапокалипсиса! И я требую, чтобы Николас получил, наконец, свою статую!

Зашумело. Я обернулся - в глазах потемнело. Из всех мыслимых итогов, которыми мог окончиться суд, этот был самым идиотским. Охваченные священным трепетом, люди сползали со скамеек и вставали на колени.

– -

Глава 11

– "Девственница"?! "Девственница", вашу мать?
– орала Вероника, пиная запертую дверь не столько чтобы выбить, сколько выплескивая накопившуюся ярость.
– А эти двое что, блин, великие мачо секс-террора? Какого? Хрена? Ваше? Пророчество? Такое? Сексистское?

Джеронимо подыгрывал на шарманке, с ногами забравшись на кровать.

– Люблю ее, - доверительно сказал он мне.
– Такая стесняшечка.

Мы сидели не то в комфортабельных апартаментах, не то в другой камере - понять толком не удалось. Во всяком случае, препроводили нас сюда хоть и под прицелами автоматов, но вежливо и даже с извинениями. Комнатка небольшая. Три кровати, выставленные буквой "П" вдоль стен, соприкасаются углами. Зато это кровати, а не койки и не нары. С мягкими подушками и простынями, пахнущими свежестью.

Сразу, как вошел, я скинул, наконец, ботинки и повалился на покрывало, предвкушая несколько часов сна. Вероника сделала мне замечание касаемо запаха от носков. Будучи по натуре вежливым и чистоплотным человеком, я прошел к раковине в углу комнаты и постирал носки. Скинул комбинезон. Расстегнул термокуртку и постирал насквозь пропотевшую футболку. Наверное, начиная с этого момента мой измученный мозг решил отключиться от действительности.

Как мог, я вымыл голову, шею, подмышки, облил себя несколькими пригоршнями воды. Вода затекла под штаны, и я их снял ...

Все это время в комнате было тихо, но когда я попытался пристроить трусы на край раковины сушиться, идиллию вспорол голос Джеронимо:

– Вообще-то моя сестра еще девственница, а ты показываешь ей такое.

– Ой, - сказал я и поторопился надеть влажные трусы. Но оказалось поздно.

Веронику прорвало. Она кинулась, хвала Христу, не на Джеронимо или меня, а на дверь и колотилась в нее с воплями уже не меньше часа. Я, завернувшись в одеяло, даже приловчился дремать. Если взять чисто физические ощущения, то именно этот момент был самым светлым и прекрасным с тех пор как я закрыл глаза отцу.

– Приведите сюда хоть одного толкового мужика, уроды, и я перестану быть девственницей!
– орала Вероника.

Я повернул голову к Джеронимо, который продолжал вертеть ручку адской машины.

– Как получилось, что у такой красавицы комплекс девственности?

Я спрашивал шепотом, но Джеронимо меня услышал.

– Можешь говорить в полный голос. Она сейчас ничего не воспринимает. А вопрос интересный. Я, как ты знаешь, не люблю копаться в чужом грязном белье, но дело было так. В возрасте пятнадцати лет Вероника впервые влюбилась и написала письмо. На следующий день ее избранника казнили по сфабрикованным обвинениям. В шестнадцать она влюбилась второй раз, и дело дошло до поцелуя, но на следующий день ее избранника казнили по сфабрикованным обвинениям. Дальше пошло интереснее. В семнадцать лет она даже уединилась с одним симпатичным солдатиком в очень секретном месте, где никто не смог бы их отыскать. Но, не успел я нажать клавишу "Запись", как солдатика вызвали по личному коммуникатору в штаб, в чем-то расписаться...

– И казнили по сфабрикованным обвинениям?

Джеронимо перестал крутить ручку шарманки, уставился на меня.

– А что, я уже рассказывал эту историю?

– Нет... Я просто попробовал угадать.

– У тебя серьезные задатки экстрасенса, Николас. Надо бы попросить колоду карт, я могу провести пару тестов. Но ладно, возвращаемся к Веронике.
– Он продолжал вращать ручку уже не столько для зарядки аккумулятора, сколько чтобы заглушить грохот и вопли.
– Кажется, с этим солдатиком ее действительно связывало что-то крепкое, потому что она после казни месяц сама не своя ходила. Потом ничего, оправилась. Только по дому она прослыла Черной Вдовой, и с ней никто старался наедине не оставаться. Но полгода назад был интересный случай с дочкой одного из папиных подручных. Мне стыдно признать, но я не знаю, что произошло между ними за закрытой дверью кухни. Знаю лишь, что потом несчастная девушка, а также вся ее семья погибли. С тех пор Веронику сторонятся еще и женщины.

– Эта "несчастная девушка" подсыпала тебе в еду рицин!
– сказала Вероника, оставив дверь в покое.
– И я воспользовалась своим законным правом. У вас что, нет других тем? Обязательно обсуждать меня?

– Будь тут другие девственницы...
– начал я.

– Задушу твоими же собственными трусами!

Я решил-таки заткнуться. Натянул одеяло повыше и приготовился вкусить сон.

Джеронимо поставил шарманку на пол и, задумчиво посмотрев на нее, изрек:

– Пожалуй, надо сделать в корпусе один-два USB-разъема, смарт заряжать. Да. Это реально. Но после.

Он улегся на кровать поверх покрывала и подложил под щеку ладони.

– Вы что собрались делать?
– опешила Вероника.
– Спать? Нам с минуты на минуту приговор вынесут!

– А я тебе с минуты на минуту мозг вынесу, - пробормотал уже в полусне Джеронимо.
– Разбудишь сейчас - меня даже смерть не остановит. Ложись-ка и скрипи зубами в стенку... Своими желтыми... безобразно торчащими... десятью зубами... Карга...

Джеронимо захрапел, и Вероника посмотрела на меня.

– Я вырублюсь минуты через полторы - можешь постираться, - сказал я, но, кажется, уснул раньше, чем договорил.