Мне снилась крышка свинцового гроба. Она подрагивала, из-под нее выбивалось зеленоватое свечение.

***

Я проспал ровно семь часов и сто двадцать две минуты и когда разлепил веки, долго не мог понять, где нахожусь. Потом дошло: под кроватью.

Сон однозначно пошел на пользу, боль почти не досаждала, и я с наслаждением потянулся. До ноздрей дополз приятный запах тушеных грибов. На этот раз правда приятный - видимо, добавили каких-то приправ.

Я выкатился наружу, встал и окинул взглядом помещение. Посередине появился столик и три стула, на столике - поднос, побольше того, что нам приносили в камеру. На этом еще уместился кофейник. Кофе - это хорошо, - подумал я. Кофе - это жизнь. Нельзя считать пропащим тот день, утром которого ты выпил чашку кофе. Кофе - аромат надежды, символ уюта, надежности и предельной концентрации сил.

Усилием воли я отключил рекламирующий голос. Все-таки столько ударов по голове даром не проходят. Что-то там капитально сместилось, и не факт, что в лучшую сторону.

Я посмотрел на своих компаньонов. Джеронимо в комбинезоне и ботинках развалился на кровати, как морская звезда, и похрапывал. На спинке кровати Вероники висели ее вещи. Все вещи. Все, до единой вещи. Сама она лежала на боку, спиной ко мне, но одеяло сползло до пояса.

"Это издевательство вообще когда-нибудь прекратится?" - подумал я, пока ноги несли меня вперед.

Я остановился у самой кровати, сверля взглядом стену. "Вот тебе тест на порядочность, - сказал мой эмоциональный двойник, в очередной раз решив выступить в роли собеседника.
– Опустишь ли ты взгляд, или отступишься? Ситуация выбора. Момент истины. Кто же ты, Николас Риверос? Кто для тебя она?"

"Ты эмоционален и глуп, - ответил я.
– Она - та, с кем мне интересно, та, кого я все еще не раскусил до конца. И строение женского тела не такая уж тайна для меня, чтобы опускать ради этого взгляд".

"Но ведь это ЕЕ тело!
– возразил двойник.
– Неужели тебе не хочется увидеть его в сонной беззащитности? В конце концов, она сама раскрылась! Хам не упустил аналогичного случая, хотя речь шла о его отце. Неужели ты сильнее?"

"Это не вопрос силы, - сказал я.
– Это вопрос сохранности моей жизни".

Я опустил взгляд, но не туда, куда хотелось бы двойнику. Осторожно взял одеяло и натянул его до плеча Веронике. Она что-то проворчала во сне, и я поспешил отойти к раковине.

"Какой ты скучный!
– вздохнул двойник.
– Хоть в щечку ее поцелуй, что ли..."

"Заткнись и уйди, - попросил я.
– Ты обгадил мне большую часть жизни. Ты плакал и смеялся, любил и страдал, сходил с ума, пока я сидел, глядя на неподвижный игрушечный бронетранспортер. Надоело. Теперь я найду способ покончить с тобой и заберу все, чем кормил тебя когда-либо".

"Да ну?
– усмехнулся двойник.
– Так вот запросто станешь самым обычным человеком? Как же это скучно!"

"Нет. Я буду Риверосом. Последним оставшимся в живых Риверосом, который научится жить счастливо среди людей и вернет миру солнце".

Рядом с раковиной стояло белое пластиковое ведро с надписью красным маркером: "I'm so sorry((". Крышки у ведра не было. Я отодвинул его ногой и встал вплотную к раковине.

Почти сразу от журчания проснулась Вероника. Я слышал ее суетливую возню и попытки одеться под одеялом. Потом она замерла и этаким равнодушно-констатирующим тоном сказала:

– Ты... писаешь в раковину.

– Да, Вероника. Я писаю в раковину. И, если ты уже расположена принимать комплименты, дается мне этот процесс с большим трудом. Кстати, нам принесли ведро.

– Очень мило с их стороны.

По голосу я понял, что ведро останется чистым.

– Ух ты!
– проснулся Джеронимо.
– Ты писаешь в раковину? Мечта жизни! Я следующий.

– Никто не знает, как я оказался под кроватью?

– Есть подозрения, - сказала Вероника, выбираясь из постели.
– Ты храпел, пришлось скинуть тебя на пол и запинать под кровать. Хоть какая-то звукоизоляция.

Я, окончив туалет, сполоснул раковину и руки.

– А ты это сделала до или после того как постиралась?

Вместо ответа мне в голову прилетела подушка. Я уступил раковину Джеронимо, который уже приплясывал рядом.

– Ладно этот!
– Вероника махнула на меня рукой.
– Но ты-то хоть постыдился бы!

– Мне нечего стыдиться, - заявил Джеронимо.
– Когда-то в детстве мы вообще купались в одной ванне. Кстати, почему мы больше так не делаем? Неужели что-то изменилось?

Не стану описывать, что за картины выдала мне больная фантазия. На несколько секунд я залип, глядя на растрепанную Веронику, которая сидела на кровати, болтая босыми ногами, и зевала.