— Тогда мы удовлетворимся приятной прогулкой на свежем воздухе, — ответил с легкой иронией Мендоса.

Дон Баррехо вынул изо рта трубку, выбил ее о свою мозолистую руку, давно потерявшую чувствительность к табачной золе, потом взял аркебузу и сказал:

— Пошли. В конце концов, дело ведь идет об общем спасении.

Мендоса обменялся несколькими словами с часовыми, чтобы избежать опасности обстрела при возвращении, и ушел в лес. Дон Баррехо шел за ним по пятам, то вынимая из ножен, то снова убирая свою страшную драгинассу. Ночь была не только темной и туманной, но также — холодной, потому что флибустьеры уже добрались до первых отрогов Кордильер.

Мелкий дождь просачивался сквозь густые кроны высоких деревьев и монотонно стучал по широким, как зонтики, листьям. Шум дождя благоприятствовал затее двух авантюристов, решивших застать врасплох сидевших в засаде испанцев. Услышать в его шуме осторожные шаги можно было только с большим трудом. Внезапно гасконец, который шел пригнувшись к земле, услышал голоса, доносившиеся из-за стены зелени.

— Tonnerre!.. — удивился Мендоса и остановился. — У вас, басков, и в самом деле исключительное чутье. И вот мы натолкнулись на поджидающих нас испанцев.

— Я же тебе говорил, — ответил флибустьер. — Будем атаковать?

— Стой, дружище! Здесь дело нешуточное. Гасконцы дерутся великолепно, потому что, нравится тебе или нет, они делят с итальянцами славу самых грозных фехтовальщиков в Европе, однако они вовсе не желают подставляются под пули, чтобы быть подстреленными, как дрозды. Мы здесь — и преотлично. Давай спровоцируем их, и может быть, мы откроем засаду еще более худшую. Ложись и предоставь мне свободу действий.

Гасконец сорвал лист, быстро скрутил его в форме рожка, потом извлек, неизвестно как, несколько высоких нот. Вскоре невдалеке от музыканта послышался ружейный выстрел, за которым последовали еще два, четыре выстрела — да целая яростная канонада. Дон Баррехо и Мендоса буквально вросли в землю посреди высокой травы, полностью их прикрывшей, а над ними проносился, как они чувствовали, настоящий ураган зарядов.

Флибустьеры в лагере вскочили на ноги и открыли ответный огонь, а затем с привычной для себя безумной смелостью бросились вперед, не обращая внимания на бушевавшую впереди бурю.

Испанцы догадались, что загодя подготовленная засада раскрыта, а поскольку они никоим образом не испытывали желания сойтись в рукопашную с этими ужасными людьми, которых считали, как мы уже сказали, детьми Вельзевула, им не оставалось ничего другого, кроме как искать спасения, рассеявшись по склонам лощины.

— Стойте, друзья!.. — закричал дон Баррехо, увидев приближавшихся скорым шагом флибустьеров. — У нас же не испанские шкуры, поэтому будьте осторожны.

Буттафуоко, возглавлявший первую роту, увидел перед собой двоих авантюристов.

— О, мои буяны! — обрадовался он. — Я предполагал, что вы попытаетесь выкинуть какую-нибудь штучку.

— Которая вас спасла от засады, — ответил Мендоса. — Если бы не мы, вы бы попали в смертельную ловушку.

— А знаете, что произошло, сеньор Буттафуоко? — спросил гасконец.

— Вы мне объясните как-нибудь в другой раз. Идемте, друзья; мы должны выбраться из этой западни до рассвета.

Флибустьеры, ободренные Равено де Люсаном, шли вперед в полном молчании, остерегаясь выдать каким-либо случайным выстрелом направление своего марша. Испанцы, которые укрывались по склонам долины, продолжали беспорядочно стрелять, но их пули терялись в зарослях, не причиняя уходящим пиратам никакого вреда.

Наконец, опасный переход закончился у подножия сьерры. [79] У флибустьеров не было ни проводников, ни карт; они знали одно: по ту сторону гор, в глубокой долине, напоминающей по форме раскрытую раковину, находится город Сеговия-Нуэва.

Будучи уверены в непременной удаче своих начинаний, они пошли на штурм Кордильеры, хотя были истощены голодом и усталостью; они решили неожиданно напасть на город и овладеть им. Они взбирались на невероятно высокие скалы, шли по самому краю головокружительных обрывов, карабкались на качающиеся валуны, спускались в пропасти, пересекали леса, в которые, возможно, еще не ступала нога европейца; их пронизывал до костей предутренний холод, окутывал до десяти часов утра такой плотный туман, что ничего нельзя было различить на расстоянии десяти шагов, продували студеные ветры, время от времени нагонявшие на них дождевые тучи.

Но никакое препятствие не могло остановить этих людей, решившихся добраться до Мексиканского залива или полечь всем в этом тяжком походе.

Графиня ди Вентимилья, в жилах которой бежала индейская кровь, всегда готова была служить примером мужества; ее порыв, ее выносливость вызывали восхищение у этих неотесанных искателей приключений, навечно сохранивших в своих сердцах настоящий культ поклонения потомкам трех великих корсаров: Черного, Красного и Зеленого.

К исходу третьего дня непередаваемых мучений колонна достигла вершины какой-то горы, заметив издалека, к своему большому изумлению, скопление животных в расположенной прямо под ними долине. Сначала флибустьеры приняли этих животных за пасущихся быков, и они уже радовались возможности подкрепиться, когда посланные разведчики вернулись с сообщением, что встреченное скопление состоит из уже оседланных и стреноженных лошадей, а число четвероногих скакунов доходит до полутора тысяч!