Шрифт:
— Да, это страшно, — прошептал Жан-Марк.
Тевене снова занял место за широким столом и знаком пригласил Сенвиля сесть. Потом он посмотрел на Жан-Марка.
— Оставим пока эту удивительную историю с заменой чемоданов. Начнем с самого главного. Вы уверены, что опознали руку своей невесты, мадемуазель Югетты Сарразен и кольцо, которое вы ей подарили?
— Да.
— Мы звонили в ее квартиру, никто не ответил. Объясните мне, пожалуйста, такую вещь: то, что не подошла к телефону мадемуазель Сарразен, понятно. Она мертва. Но почему не взял трубку никто из ее семьи? Почему никто вчера не известил полицию об убийстве? Вероятно, с момента преступления до того, как американец подбросил вам этот чемодан, прошло много времени?
— Мадемуазель Сарразен живет… жила одна. Со служанкой. Но у той по воскресеньям всегда был выходной.
— Одна? Такая молодая девушка?
— Она… она была не такая уж молодая… Ей тридцать пять лет… Около того. Тридцать пять или тридцать шесть…
Сенвиль поднял брови, не отрываясь от своих записей.
— А вам? — спросил Тевене.
— Мне?
— Да, вам. Тут написано, что вам двадцать три года. Ну ладно… Сенвиль, соедините меня с квартирой мадемуазель Сарразен. Возьмите другую трубку и записывайте.
Жан-Марк опустил плечи, он выглядел так, словно хотел провалиться сквозь землю. Раздался голос телефонистки:
— Майо сорок шесть-семьдесят девять на проводе!
— Это квартира мадемуазель Сарразен? — спросил Тевене.
— А кто говорит?
— Комиссар Тевене из лионской криминальной полиции.
Голос тотчас же изменил интонацию.
— О, извините, господин комиссар. С вами говорит инспектор Блондель. Сейчас дам трубку комиссару Бело.
— А это дело будет вести Бело? — обрадованно спросил Тевене.
Сенвиль казался не менее довольным.
— Добрый день, дорогой Бело, — начал Тевене. — Я так рад, что застал вас!
— Я тоже рад вас слышать, комиссар, — сказал Бело. — Жертва действительно мадемуазель Сарразен, хозяйка виллы на улице де ла Ферм, девять-бис в Нейи. Это тяжелое зрелище, не только из-за отрубленной руки…
— Она в спальне?
— Нет, лежит на тахте в гостиной. Одета в ночную рубашку и халат.
— Когда это произошло?
— По мнению доктора Бонитета, около восьми вечера. Руку отрубили позже.
— Я полагаю! Но как объяснить тот факт, что никто не поднял тревоги?
— Жертва жила одна, со служанкой, которая до нашего прихода ничего не знала. Открыла нам как ни в чем не бывало и удивилась только, когда мы представились. Сказала, что ушла в воскресенье утром и, вернувшись из кино, проскользнула в свою комнату на цыпочках, чтобы не будить хозяйку. Она как раз ожидала звонка, чтобы подать завтрак.
— Кстати о звонке, — сказал Тевене, — мы недавно звонили по этому номеру, и никто не взял трубку.
— Телефон был отключен. Меня удивляет то, что служанка не вошла ни в гостиную, ни в какую-либо другую комнату на первом этаже, хотя они соединяются друг с другом. Она должна была заметить жертву. Служанка утверждает, что ей было запрещено убирать в доме и даже поднимать шторы, пока мадемуазель не проснется.
Тевене, который, слушая, перелистывал записи Сенвиля, искоса взглянул на Жан-Марка.
— Бело, спросите, пожалуйста, эту особу, когда она в последний раз видела жениха мадемуазель Сарразен.
— Подождите минутку…
— Извините, я хотел бы… — начал удрученный Жан-Марк.
Но Тевене продолжил телефонный разговор:
— Слушаю…
— Она не знала жениха.
— Не знала жениха?
Жан-Марк возмущенно воскликнул:
— Это Жизель, горничная! Спросите ее, знала ли она Жан-Марка Берже.
Тевене передал вопрос. Через некоторое время в трубке раздался голос Бело:
— Действительно, она хорошо знает господина Берже, друга мадемуазель Сарразен.
— Друга, — повторил Тевене. Жан-Марк пожал плечами. — Дорогой Бело, я думаю, нам вскоре снова придется поговорить.
— Мне тоже так кажется, господин комиссар.
2
Они попрощались, и Тевене, повесив трубку, с добродушным выражением обратился к Жан-Марку:
— Вы хотели мне что-то сказать…
— Да, я хотел предупредить вас насчет Жизели. Это полная идиотка, и мадемуазель Сарразен не питала к ней никакого доверия, просто не из кого было выбирать. Почему мы должны были делиться с ней своими планами? Мадемуазель Сарразен не нуждалась в такой наперснице. У нее было множество знакомых в большом свете. Мы любили друг друга и были обручены, клянусь своей сестрой! Я приехал, чтобы известить семью о предстоящей свадьбе. Разница в возрасте не имела для меня значения. Она выглядела так молодо, была так умна, так тонко понимала искусство! Она любила живопись, а я собираюсь стать художником, специально для этого приехал в Париж! Мы познакомились на большом приеме в Академии. Танцевали… Потом начали встречаться…