Природа вокруг раскинулась удивительная. Мягкий фиолетовый свет совершенно иначе подсвечивал серую землю, чем когда-то старый, серебряный. И местность изменилась. Не было лесов, не было луга с зелёной травой - земля осталась всё такой же серой, но более сухой, а сам человек, спустившись с железнодорожной насыпи, оказался в старом арройо, пустом и безжизненном, если не считать старого кострища и иных следов жизнедеятельности людей.

– Хм...
– человек отошёл в сторонку, разглядев почти невидные в фиолетовом свету лужицы впитавшейся мочи и несколько кучек кала.
– Тут кто-то был. Недавно.

Угли у костра ещё слабо светились, а рядом лежала куча хвороста достаточная, чтобы снова развести огонь. Наверное ушедшие оставили это тем, кто придёт после них...

– ...таким, как я. Жаль, что еды не оставили.

Хотя у человека было с собой. Немного. То, что наскрёб по разным углам отец: какие-то огрызки и объедки, которые он не захотел есть сам...

– Странно. Он же траву жрёт. Может и действительно беспокоился...

Огонь затрещал, а человек доел половинку яблока и несколько куриных ножек. Не наелся. Подумал было бросить кости в огонь, но затем опалил их в нём и сгрыз. Голод это поубавило лишь слегка, поэтому человек лёг спать, кое-как устроившись, чтобы ощущать тепло, но не попадать в огонь.

Проснулся он тогда, когда уже рассвело, очень замёрзший, почти не отдохнувший, он сразу подскочил и кинул в кострище ещё хворосту, но угли потухли от росы, а зажечь огонь человеку было нечем. Он долго ещё привыкал к прохладе, долго дрожал. Лишь отогревшись осмотрелся вокруг и как же это оказалось прекрасно!

Это оказалась степь, серая, но человек чувствовал, что раньше цвет этой почвы был красный.

В воздухе всё ещё пахло креозотами, и хотя раньше этого запаха он никогда не ощущал, но чётко знал, что это именно он и есть.

Ни облачка. И пусть солнце мёртвое...

– А оно действительно мёртвое. Умершее. Как и всё вокруг.

...всё равно очень красиво. Пусть даже это и мёртвая красота, не тревожимая ничем: ни ветерком, ни дождинкой, ни пробегающим животным, пролетающим или проползающим насекомым. Здесь не было никого и ничего. Абсолютная пустота, благородная и пугающая.

Задумавшись об этом, как никогда ранее он почувствовал себя брошенным и ненужным, а самое главное абсолютно чужим для этой местности. И не из-за географического положения. Всё вокруг навевало дикую усталость, заставляло мышцы болеть, а внутренние органы работать усерднее, почти на износ. Человек не понял, что это.

Он испугался. Так, как не боялся никогда, потому что понял: может где-то в другом месте он и сможет остаться подольше, но здесь и сейчас его убьёт, если он не пойдёт дальше. Арройо попросту всосёт его жизнь, а он сам упадёт и... ему не хотелось проверять, что будет.

Поэтому он встал, попробовал было пойти рядом с рельсами, но не смог, а потом зашёл на них. По сравнению с тем, что было снаружи, его обволокло ощущением спокойствия и насыщенности жизни вокруг, хотя и разбавленным чем-то вытягивающим силы. Человек пошёл дальше. Его снова унесло.

Время замедлило свой бег. Время ускорило свой бег. Время усреднило свой бег. Время украйнило свой бег. Человек шёл-шёл-шёл-шёл...

– Шёл-шёл-шёл-шёл...

...видя, что местность вокруг меняется, и пусть город всё ещё виден впереди, но до него явно не удастся дойти в ближайшее время. Одна радость - ни разу более не наступила ночь и даже погода не менялась. Стоял всё тот же ласковый тёплый день, абсолютно безветренный, тёплый. Поэтому человек шёл. Ведь ему шлось. И остановился он лишь через сто лет. А может и через один час.

– Сколько же времени прошло? Я... я словно бы... ай, чёрт, блядь... Я...

Он осмотрелся вокруг, и словно через марево горячего воздуха увидел, что местность снова изменилась. Не зелёные поля, как возле его родного посёлка, и не степь с креозотами, как там, где он шёл раньше. С рельс было трудно разглядеть, но ему казалось, что вокруг - пустыня, в которой почему-то полно снега.

Человек очень устал и больше всего на свете хотел сойти со своего пути и отдохнуть. Поэтому он и сошёл. Снова его всосало в окружающую природу и едва только ступив на землю он упал от усталости. Сразу даже и подняться не смог, сердце застучало гулко и быстро из-за жары и горячего воздуха, что были вокруг. Поначалу это тепло было приятным, но потом у человека всё зачесалось под одеждой, но он понял, что раздеваться нельзя. Лёжа на спине он видел, что небо голубое и без туч, а солнце, пусть и тоже выглядящее мёртвым, палит так ярко, что лучше вообще не смотреть вверх. Но и вниз смотреть трудно - всё почему-то блестит.

Человек поднялся и осмотрелся, прикрывая ладонью глаза.

– Что это такое?

Всюду будто лежит снег, твёрдый, блестящий, свет нестерпимо резал глаза. Человека осенила, ошеломила догадка: он сразу опустился на колени и лизнул этот снег. Ну конечно же.

– Соль!

Только сейчас понявший, как скучал по этому вкусу, он лизал и лизал её, аккуратно стараясь не попасть языком по участкам гнилой земли, такой же, как и в посёлке. Вкус соли бодрил и придавал уверенности. Человек встал на ноги и отряхнул пыль с одежды.