Но Инге убивать людей ещё не приходилось. Отстреливаться случалось - но так, не особенно плотно. С противоположной стороны тоже наседали не больно-то яростно - отчётливо сказалась ограниченность в патронах. Так что вышла даже не перестрелка, а скупой обмен выстрелами. Благо, дело происходило в довольно густом лесу - пуля легла мимо, хоть и впритирочку. Будь лес пожиже - и лежать бы Инге где-нибудь под мхом. Хладнокровия хватило пальнуть в верно угаданном направлении, а не помчаться, очертя голову и подставив спину. Но дома пробрало на совесть - руки дня два тряслись.

Инга убрала карабин в удобный, пошитый ею же чехол из змеиных шкур. Батя чехлом не пользовался, предпочитал носить так. Инга же старалась обращаться с оружием не в пример трепетнее - к тому же, это память, носившая самое большое количество прикосновений отца. Это чувствовалось даже через тонкую кожу чехла, стоило только закрыть глаза и углубиться в себя. Под ладонями, на которых ещё лежал чехол с оружием, отчётливо затеплилось глубинным живым теплом человеческого тела.

– Будешь моим талисманом, - сказала Инга, откладывая его в сторону.

На такой выход, конечно, стоило и одеться соответствующе.

Но едва Инга потянулась к ларю с одеждой, как что-то внутри заставило напрячься и прислушаться к окружающему миру. Карабин в одно мгновение сбросил кожу, клацнул рычаг, взводя курок. Что за привычка входить в дом по-воровски?

Лисёнок замер на пороге комнаты каменным истуканом, напрягшись всем телом. Выдержки не занимать. Инга не опускала ствол, разглядывая "конвоира" - выглядит, конечно, покрепче Лютого, хотя ростом и не выше Инги. И впрямь Лисёнок, если доживёт до более зрелого возраста, станет Лисом - все данные есть. А пока что - остроносый, узколицый мальчишка с дерзким зеленоглазым взглядом, ещё не наигравшийся в войнушку, не осознающий во всей полноте, что каждая перестрелка может кончиться тем, что его привезут домой и уложат спелёнатым к ногам отца с матерью, а потом и на погребальный костёр. Надо же, хмыкнула Инга про себя, разница в возрасте всего два года, а в мировосприятии - целых два десятка лет. Наверное, сказалась жизнь с отцом-наёмником, не склонным ностальгировать на тему романтики войны. Инга полагала, что вобрала в себя большую часть того, что хотел донести до неё отец - что мирная, спокойная жизнь в собственном доме и есть то, к чему стоит стремиться. Мир, покой, хорошая семья. Лисёнок пока далёк от этого понимания.

– Ну, какие твои действия?
– спросила Инга спокойно. Лисёнок, поняв, что убивать его прямо здесь и сейчас не будут, немного расслабился.

– Резко прыгну в сторону, - сказал он с кривоватой усмешкой.

– Ты стоишь в дверном проёме, тебе надо чуть сместиться назад, чтобы прыгнуть в сторону, - отпарировала Инга.
– Лишнее мгновение, чтобы отстрелить тебе голову. Ладно, - она убрала карабин.
– Тебе-то чего? Лютый уже всё рассказал... братец мой названный. Или тебе есть, что добавить?

– Готова?
– спросил он.

– Что, прям сразу?
– откровенно опешила она.

– Командир говорит, что ждать нечего.

Круто в оборот берут.

– Ладно, - Инга сунула карабин в чехол.
– Переодеться-то дашь? А то негоже на Озёра идти в домашнем.

– Мы не на Озёра, - хмыкнул Лисёнок.
– Лютый велел машину подготовить, поедем в Горинск, на ярмарку.

– На кой?
– искренне удивилась Инга.

– Я уж таких вопросов задавать ему не стал, - Лисёнок развёл руками.
– Стратегия - дело командира. Моё дело - стрелять и не мазать.

Мальчишка мальчишкой, но с субординацией, смотри-ка, полное согласие. Ну, у Лютого не забалуешь, не задерживаются у него тугодумы, медлительные и строптивые.

– Надеюсь, на Озёрах не промажешь, - Инга вздохнула, поднимаясь.
– Если прижмёт.

– Не промажу, - недобро усмехнулся Лисёнок.
– Что Лютому передать?

– Буду минут через пять, - отозвалась Инга.
– Но ствол всё равно возьму, пусть не обижается.

– Само собой...

Глава 2.

Ехать пришлось всё же в повседневной одёжке - простые серо-пятнистые штаны и рубашка из холстины. Лютый настоял, наставительно воздев палец к небу и заявив, что лишняя приметность Инги в охотничьем облачении не нужна. Равно как и оружие. Там могут быть лишние глаза и уши, Векшуня. Тесак и кинжал возьми, деньги, если хочешь, тоже, а мы тебя, сокровище наше рыжее, обязательно защитим.

Инга поверила с некоторым трудом - не очень уютно вдруг оказалось ехать с четырьмя крепкими мужиками в Лешаке. Обшитая листами металла и оттого похожая на грубую железную коробку на колёсах, ощетинившаяся разнокалиберными пулеметными стволами, махина легко бы подошла для безнаказанного надругательства в закрытом пространстве. Однако и сам Лютый, и его боевики держались очень дружелюбно - здоровяк Капрал, заместитель Лютого, квадратный, мускулистый, излучающий бычью мощь, его почти что близнец Дракон, сидевший за рулём, и Лисёнок, смотревшийся на фоне своих собратьев по оружию совсем несерьёзно. Однако теперь, невольно присмотревшись к окружению, Инга заметила, что воспринимают Лисёнка в этой команде отнюдь не как сопливого щенка - хотя и Дракону, и Капралу, и Лютому он в сыновья годился по возрасту. Поразительно, как много открывается, стоит лишь приглядеться как следует. Сейчас присматриваться стоило особенно внимательно - потому как теперь с этими людьми предстояло работать достаточно близко. Наверняка и они к ней присматривались. И наверняка не только как к девушке - дежурно-самцовый интерес Инга не могла разглядеть только в тарантуловых глазах Лютого, в которых, как правило, ничего разглядеть было нельзя.

– Лютый, ты как Векшуню-то завербовал?
– спросил Дракон, басом перекрывая гул движка.

– Обаянием, конечно же, дружище, - крикнул Лютый.
– И никак иначе. Обаянием, давлением на тонкие струны девичьей души, страдающей оттого, как много ребят окружной армии гибнет в нашей крысиной грызне.

– А деньги-то хоть отдал?

– Что ты сразу так... грубо и приземлённо?
– укорил его Лютый, развернувшись к ним в отсек с командирского места.
– О деньгах речь зашла потом, одними высокими чувствами и воинской доблестью сыт не будешь. Верно ведь, Векшуня?