Шрифт:
Примирение состоялось, но Лев твердо уяснил для себя, что король Воишелк не собирается покидать мирскую жизнь, а, напротив, до конца своей жизни остаться владетелем Литвы. И другое обстоятельство вывело из равновесия перемышльского князя. Воишелк не посулил Льву никаких городов и земель, что вновь его взбесило. Он опять останется без власти.
Возбужденный Лев Даниилович поскакал к Воишелку в монастырь.
— Король! Мы славно посидели. Попьем-ка еще!
— А что? — пьяно отозвался Воишелк. — В погребе монастыря хватит вина. Эгей, служки!
Вскоре застолье продолжилось.
— Я хочу выдать тебе, Воишелк, одну большую тайну, — осушив кубок вина, тихо произнес Лев.
— Выдавай, — покачиваясь в кресле, сказал Воишелк.
— Большую тайну. Ни один человек, кроме тебя, не должен о ней знать.
— Служки, прочь из трапезной!
Оставшись один на один, Лев подошел к Воишелку и всё так же тихо, загадочно проговорил:
— Даже стены имеют уши.
— Стены? — поднявшись из кресла, переспросил Воишелк, и осовелыми глазами оглядел своё временное пристанище. Через несколько дней он вновь хотел вернуться в королевский замок, где недавно принимал посольство русских князей.
— Ты, пожалуй, прав… А теперь говори.
Лев наклонился к уху короля и зашептал:
— Твои руки по локоть в крови. Ты, Воишелк, хуже самого злого пса, хуже скотины…
— Что-о-о? — вмиг отрезвел король, но тотчас острый кинжал по самую рукоять вошел в его живот.
Лев, без каких-либо затруднений, вышел из стен монастыря, где его поджидали дружинники, и поехал в королевский замок. Он, ведая, что Воишелк казнил многих литовских князей, помышлял воспользоваться убийством короля и приобрести себе Литву, «но не получил успеха в этом деле, и литовцы выбрали себе единоплеменного князя».
Так порвано было в самом начале мирное соединение Литвы с Русью.
Глава 14
ХУДАЯ ВЕСТЬ
Лазута вернулся в Ростов Великий темнее тучи.
— Аль худо съездил? — неспокойно вопросила Олеся Васильевна, встретив мужа на крыльце — Заждалась тебя, любый мой!
Лазута Егорыч молча обнял супругу и, не проронив ни слова, поднялся в покои. Понуро сидел на лавке и напряженно думал:
«Как передать Олесе слова князя Дмитрия, кои он сказал в конце разговора посланников о Литве. Господи, как поведать черную весть!»…
— Сына твоего, Лазута Еогрыч, убили немецкие купы у Тайницкой башни, но тела его так и не нашли.
«Как поведать? Младшенький — любимый сын Олеси, души в нем не чаяла. Услышит — и рухнет замертво. Уж слишком сердце у нее нежное и чадолюбивое, может и не вынести такого страшного горя… Нет, правды ей не сказать. Молвлю то, как с дворовыми договорился».
— Что ж ты молчишь, любый мой?
Олеся Васильевна дожила до почтенного возраста, но безоглядной любви и ласки своей к мужу не утратила.
— Да видишь ли, Олеся… Васютка, чу, в заморские страны торговать подался… И меня не спросился. Вот я маленько и переживаю.
— Да как не переживать, любый мой! — всплеснула руками Олеся Васильевна. — В такую одаль? Да еще один!
Митька и Харитонка прибыли вместе с Лазутой Егорычем.
Глаза Олеси Васильевны стали печальными.
— Да как же он не побоялся? В заморские страны на кораблях плавают, по окиан-морю. Ужас-то, какой!
— Да ты не пугайся, Олеся. Не один за море подался. С купцами. Пора и ему к заморской торговле приглядеться, коль с купеческими делами связался… Не так ли, Василий Демьяныч?
— Так, зятек. Почин всего дороже, а пора деньги кует. Хватит Васютке по своим городишкам шастать. Надо и в набольшие купцы пробиваться. А кто за морем не бывал, тот еще не купец. Молодец, Васютка!
Но бодрые слова отца Олесю Васильевну не утешили.
— Рассказывали мне, что в окиан-море жуткие бури случаются. Корабль как щепку кидают. Уж на что у нас озеро тихое, но когда буйный ветер поднимется, ладья того гляди, перевернется. А тут!
— Ладья — не корабль, дочка. Дважды за море ходил в молодости. Никакая буря кораблю не страшна, — норовил успокоить Олесю Василий Демьяныч.
— Да и долго, поди, ходить за море?
— Это — когда как, — начал было старый купец, но его тотчас прервал Лазута:
— Долго, Олеся. Ты уж привыкни к этому. Бывает, год, а то и два за морем живут. Привыкни, родная.
Василий Демьяныч глянул на зятя странными глазами, но смолчал.
Погоня за немецкими купцами не увенчалась успехом. Дружинники князя Дмитрия домчали до самого Великого Новгорода, но в городе купцов не оказалось. Предупредив о подозрительных немцах князя Юрия Андреевича, дружинники вернулись в Переяславль.