— Никогда еще мы не имели такого значительного войска. Предательское убийство Воишелка не должно нас остановить. В Литве сейчас идут кровавые междоусобицы. Каждый крупный князь стремится примерить на себя королевскую корону. Уверен, что литовским войскам ныне не до войны ныне с Русью. Ныне самый опасный враг — немецкие и датские крестоносцы. Последние особенно беспокоят Новгород. Мы должны захватить их крепости, дабы больше не угрожали русским землям и пропускали наших купцов к Варяжскому морю. Думаю, мы без особых потерь пройдем через Латвию и направимся на Раковор, основную твердыню датских крестоносцев, захвативших вкупе с немцами всю Эстонию. Князю Довмонту не удалось овладеть крепостью. Но его особой вины нет. Без внушительного войска и стенобитных орудий Раковор не взять. Крупное войско у нас есть, а пороки изготовим в Новгороде. Упустим момент, распустим дружины — будем кровавыми слезами умываться. Такого нам ни Бог, ни Русь не простят. А посему надо твердо идти на крестоносцев!

Веские, уверенные слова переяславского князя поддержали и Довмонт Псковский, и князь Полоцкий, и сыновья великого князя Ярослава Ярославича, и тысяцкий Кондрат, и посадник Михаил новгородский, пользующийся большим влиянием у боярской верхушки. В результате весь совет оказался на стороне князя Дмитрия. Видя это, вечно колеблющийся Юрий Андреевич, несколько помолчав, подытожил:

— Быть посему. Пойдем на ворога.

Мариенбург был стольным городом великого магистра Ливонского Ордена, Отто Руденштейна. Он встретил командора Вернера Валенрода сдержанной улыбкой.

— С прибытием, командор. Всё ли у тебя благополучно?

— Поездка оказалось нелегкой, но удачной. Я привез чертеж змеиного гнезда Александра Невского.

Великий магистр не стал спрашивать о трудностях поездки, однако не оставил Вернера без благодарственных слов:

— Я доволен тобой фогт [105] Валенрод. Ты, как всегда, достойно справился с моим поручением. Я не забуду твоего усердия.

Вернер положил на стол магистра бумажный свиток и добавил:

— Мне удалось захватить в плен русского купца, великий магистр.

Обычно бесстрастное лицо Отто Руденштейна заметно изменилось, теперь оно выражало неприкрытое удивление.

— Зачем ты это сделал, командор?

Вернер не стал рассказывать магистру всех подробностей захвата русского человека: это не входило в его интересы. Чем меньше Руденштейн будет знать, тем лучше для Валенрода. Ответил же он так:

— Полонили на обратном пути. Этот купец, когда мы пойдем на земли князя Дмитрия, нам может очень пригодиться. Он отлично знает все пути и дороги. А пока пусть посидит в моем замке.

— Хорошо, фогт Валенрод, — принял обычное выражение лица Руденштейн. — Теперь ты можешь отдохнуть, но передышка будет недолгой. Через несколько дней мы выступим на русские княжества.

Удаляясь на вороненом коне в свой замок, командор с усмешкой думал:

«Знал бы ты, магистр, кого мы полонили. Сына посланника ростовского князя Бориса. Ты б непременно забрал его к себе, ибо на войне с русскими, ты большой любитель поиграть в обмен пленными. Лазута Скитник — не простолюдин, он ходит в чине боярина. Это он приезжал с Нежданом Корзуном к королю Воишелку, и был вторым послом. Сын его, Василий Лазутыч, хоть и является купцом, но дорого стоит. Он, Вернер, поведет свою игру».

Фогту пришлось добираться до Ливонии окольными путями, минуя торговый Новгород. Другого выхода, после некоторых слов пленника, у него не было…

Очнувшись в повозке немецкого «купца», Васютка тотчас сказал, чтобы его немедленно развязали, на что «купец» лишь рассмеялся:

— Многого захотел. Слышь, Бертольд? Развязать его и отпустить к князю Дмитрию в Переяславль?

— Купец шутит, Вернер… Начинается глухой лес. Не пора ли закопать в землю этого живучего торгаша?

— Пора, Бертольд.

— Мерзавцы, — с отвращением произнес Васютка. — Я не боюсь смерти, но и вам не гулять по белу свету. Бог всё равно накажет пакостных людей.

— Говори, говори, — скалил зубы Бертольд Вестерман. — Мы еще поживем, а вот ты скоро сдохнешь, и тебя сожрут всякие ползучие гады.

Вернер приказал остановить повозку, поманил рукой кнехтов и приказал:

— Отнесите пленника подальше в лес, умертвите, выкопайте заступами небольшую могилу и, как следует, заделайте ее дерном и хворостом. А ты, Бертольд, проследи. Поторапливайтесь!

(Русские дороги нередко проходили через гати [106] и незамощенные вязкие места. Колеса оседали по самые ступицы, поэтому в каждую подводу предусмотрительно были положены топор и заступ).

— Негодяи! Мой отец — влиятельный человек в княжестве. Он непременно разыщет вас, стервятников, и жестоко отомстит. Рано радуетесь, псы немецкие!

Бертольд злорадно захохотал, а Валенрод поднял руку. Он, как и купец Бефарт, неплохо знал русский язык.

— Остановитесь, кнехты!