– Только если он первым начнет, - сказала Света, - а так, пусть не надеется. У вас тут хорошо, свежо так.

– Я так рада, а то скучно одной, - тараторила тетка Пелагия и все спрашивала, что да как.
– А вы надолго? небось, завтра же и укатите.

– Мы на все лето, если не прогоните, - сказал Владимир Павлович.

– Я чичас возвернусь, - сказала тетка Пелагия и направилась в погреб, где у нее хранился крепкий самогон.

Света тоже достала закуску из чемодана и всякие напитки, закупленные в Москве. Получился шикарный стол. Пелагия зажгла три свечи, и ей казалось, что свет в комнате такой яркий, просто глаза колет.

Маленький Володя стал капризничать, пока мать не покормила его. Владимир Павлович все посматривал на супругу, пытаясь уловить ее настроение в связи с переменой места жительства и изменением условий быта, который так много значит для женщины. Но Светлана держалась бодро. Ничего не говорило о том, что Света тяжело переносит отсутствие электрического света, теплой воды в доме и то, что туалет во дворе, а на дворе темень, хоть глаз коли.

Тетка Пелагия положила их в большой комнате на широкую деревянную кровать с периной, и хоть в комнате не было протоплено, они спали все втроем, как дети в коляске.

На следующий день разнесся слух по всей деревне, что к бабке Пелагеи, у которой нет ничего около дома, кроме одной дохлой козы, хромающий на левую заднюю ногу, приехал племянник на старой задрипанной колымаге, способной развить скорость не более десяти километров в час.

Утром появилось электричество. Света привезла с собой утюг и стала гладить мятые вещи.

Владимир Павлович отправился на своей колымаге к начальнику рай отдела милиции майору Кушниренко. Знакомству способствовало удостоверение прокурора города, и Владимир Павлович сразу приступил к делу.

– Мы с супругой решили поменять обстановку, - сказал он.
– Она у меня гораздо моложе, а молодая жена требует особого внимания и не только внимания, но и постоянного наблюдения, а проще сказать контроля, и это возможно только в том случае, если постоянно находишься рядом. А у меня работа с восьми утра до десяти вечера и довольно часто без выходных. Я пришел к выводу, что если я буду находиться на работе, я потеряю семью. А семья для меня дороже всякой работы. Поэтому я подал в отставку. Что касается финансов, то я позаботился о том, чтобы какая-то копейка осталась на черный день. У меня в Клеване тетка Пелагея Литвиненко. У нее мы нашли прибежище. Но поскольку мы, как братья, стали жить врозь, Украина пожелала стать независимой, полагая, что с приобретением этой, так называемой независимости, сразу наступит рай, то получается, что с супругой приехали из другого государства. А я-то по национальности украинец. Я и хочу тут пустить корни. Для этого мне нужен украинский паспорт и моей жене тоже. Сколько это будет стоить, меня мало интересует. За два паспорта я предлагаю две тысячи долларов. Только вы не думайте, что я подосланный, чтоб вас скомпрометировать. Можете сесть со мной на мой джип, я отвезу вас к своей тетке Литвиненко и познакомлю с женой.

– Я согласен, - сказал начальник милиции.
– А вы можете взять на себя еще одного человека.

– Кого?

– Начальника паспортного стола. Подбросьте ему пятьсот долларов и дело в шляпе.

Через неделю два новеньких паспорта были вручены гражданам иностранного государства. Владимир Павлович и Светлана Дупленко стали гражданами Украины.

Дальше все пошло как по маслу. Владимир Павлович купил старенький дом и довольно солидный кусок земли и построил двухэтажный особняк, какого не было не только в этой Клеване, но и в районном центре.

Местные жители были шокированы непрошеными гостями, которые стали пускать корни в селе Клеване и, похоже, надолго.

Задрипанный джип был отремонтирован, покрашен заново и превратился в нечто сверкающее на солнце, отчего у местных жителей стали побаливать глаза. Особенно действовал на психику двухэтажный особняк. Ни у кого нет ничего похожего. Даже старуха Пелагея туда перебралась. А какой сад посажен на участке, сколько молодых деревьев, просто ужас.

– Кипятком надо поливать молодые деревья, - предложила Лена Сморчок.

– Фары ему разбить на машине, шоб не мог ездить на колесах, пущай ходить пешком, как мы, - предложила Парасковья Заголяйко.

– Самое лучшее поджечь дом, - добавил Василий Чирь.
– Принесите мне керосин, бензин на худой конец, я перелью в пластиковую полутора литровую бутылку, просверлю отверстия в пробке и оболью стены, как поливает хозяйка грядку, а потом спичкой чирк и готово.

– Так-то оно так, но ить дом-то у него, у этого Дупленко, из кирпича, не загорится ни от керосина, ни от бензина, вот в чем вся проблема, - посетовала Заголяйко.

– Малыша надо похитить и продать цыганам, либо мериканцам, - внес предложение бывший колхозный бригадир Пропади Надия.

В дом к ним зачастила некая Мария, прославившаяся пристрастием к спиртному и мужчинам любого возраста. Она всегда просила одолжить ей пятерку на хлеб детям. А детей у нее было шесть человек мал, мала, мал. Света давала ей деньги без каких либо вопросов, жалела ее, но однажды Мария явилась совершенно бухая, в разных носках и разных кедах со слезами на глазах.

– Одолжите мне пятерку, - слезно попросила она.- Я тебе уже должна, кажись, пятьсот гривен, но я отдам, клянусь тебе пузом и...тем местом, откуда растут ноги. Знаешь, сколько там побывало...палок? Если все их сложить, вернее выстроить, то отсюда да самой Москвы хватит, га--га--га!