– Возьму такси, - сказал он вслух и вышел за ворота.

Было три часа дня. Когда он сел в какой-то джип, похожий на танк, водитель спросил:

– Куда ехать?

– К ресторану "Пекин", - произнес Дупленко все еще прокурорским голосом.

37

Владимир Павлович, вместе с супругой, взял такси и отправились на автомобильный рынок, присмотрели и купили подержанный джип на солярке за двадцать пять тысяч долларов и в тот же день отправились на регистрацию по месту жительства. Здесь его еще знали и относились к нему с почтением.

Начальник ГАИ Козюлькин взял всего пятьсот долларов за оформление, хотя Владимир Павлович совал ему тысячу. Пока шло оформление, Света, жена бывшего прокурора столицы, уехала на такси домой и принялась собирать вещи. Отъезд намечала на пятницу после пасхальных праздников. Оставался, таким образом, всего один день до отъезда.

Оформив машину, Владимир Павлович, закрылся в своем гараже, смастерил второе дно в багажнике и спрятал туда девяносто тысяч долларов. Завинтив шурупы и всякие другие крепления, он взял напильник, изрядно поцарапал бока машины, а затем деревянным молотком начал стучать по крыше и обоим крыльям, делая небольшие вмятины.

На эту нехитрую операцию ушло три часа. Он залюбовался своей изуродованной колымагой, на которой ни один пост патрульной службы нельзя было пройти ни в одной стране, кроме России и других бывших республик. У машины был изуродованный вид, будто она побывала в нескольких авариях, но при этом всякий раз легко отделалась.

По его звонку подошла Светлана и схватилась за голову.

– Что ты натворил?
– спросила она.
– Да я на таком драндулете никуда не поеду. Есть же поезда, самолеты. А это колхозный трактор, настоящий трактор. В такой машине могут ехать только жулики, либо озорные мальчишки, а ты все-таки прокурор города, хоть и бывший теперь уже.

– А ты знаешь, что в этом драндулете почти сто тысяч долларов на самом дне?

– Ну и что?

– Как что? На этой колымаге мы будем спокойно ехать до самого места, и никому из дорожных бандитов и в голову не придет, что мы что-то везем, равно как и тем, кто рыщет по дорогам в поисках приличных автомобилей. Они зажмут нас со всех сторон, убьют, а машину отберут и продадут в другой город. А на этот драндулет никто не станет обращать внимания. Поедем по Минскому шоссе и даже столицу Белоруссии объедем, город останется справа, и на Волынь. Все. Все проблемы. А там, на месте я отдам ее мастеру, он выправит и заново покрасит. А то и в Польшу махнем на какой-нибудь авто центр по ремонту. Так-то, лапочка.

– О Боже! Никогда не думала, что все так сложно. Я могу идти?

– Идем, я уже все сделал. Теперь надо набрать продуктов: там, на Волыни, должно быть, ничего нет, кроме отцветающего национализма. Мои дорогие земляки все свои беды перекладывают на русских. Нет хлеба - русские виноваты, разворовывают национальные богатства страны и продают за рубеж - опять русские виноваты. Так что готовься. Ты там будешь москалькой. А кто буду я, еще не знаю. Во всяком случае, я смогу общаться с местной знатью только на русском.

– Ты не пугай меня, а то я откажусь ехать. Еще не хватало, чтоб нас там вырезали.

– Будем надеяться, что до этого дело не дойдет.

В пятницу на рассвете семья в составе трех человек выехала за пределы Кольцевой автомобильной дороги и взяла курс на Минск. Владимир Павлович был одет в потертый спортивный костюм, с кепкой на голове, сдвинутой немного набок, и выглядел довольно забавно. Света с ребенком сидела на заднем сиденье и видела его в зеркало заднего обозрения. Иногда она строила ему рожицу и даже показывала язык. Он в ответ моргал ей, но ни разу не повернул головы. Скорость колымаги достигала ста километров. Машин на трассе было так мало, что просто становилось скучно. В час дня они сделали остановку недалеко от Крупок, где хорошо пообедали, а Света даже выпила немного вина.

Мальчик Володя, которому исполнилось полтора года, всю дорогу спал от качки и не ведал, куда его везут и зачем они это делают. Случись катастрофа, он бы просто не знал об этом.

В десять часов вечера они достигли Волыни. Тетка Владимира Павловича жила в деревне Клевань, почти в двадцати километрах от города. Проехать двадцать километров не составляло труда. Но они потратили еще около часа на поиски дороги, ведущей в эту самую Клевань.

В Клеване было темно, хоть глаз выколи. Энергетики регулярно, как только стемнеет, вырубали свет. Просто так, чтоб потешиться над простыми людьми. У них был составлен график отключения: каждый день по четыре часа. Начальник РЭС давал команду отключать только с наступлением сумерек. От злости. Народ не желал платить за энергию, к тому же все бесстыдно воровали: счетчики были отключены, но лампочки во многих домах горели. Довольно хитрую операцию, как отключить электросчетчик и получать ток все селяне освоили очень быстро. И поймать никого нельзя.

Джип Владимира Павловича остановился у дома тетки Пелагии, осветив фарами не только дом, но и улицу. В домах кое-где все же мелькал едва заметный свет. То горели керосинки, как в прошлом веке, в виде подарка от президента "незалежной Украины" и коррумпированной Верховной Рады.

Тетка Пелагия поднялась с кровати и прилипла к маленькому окошечку.

– Ой, лышенько мое!
– воскликнула она и бросилась к входной двери, запертой на засов, как в прошлом веке.
– Володя, племянничек, ты? какими судьбами? сколько лет тебя не видела? почему не писал и даже не сообщил, что едешь, а вдруг бы я уже концы отдала, где бы остановился? А это твоя половина? какая красивая и молодая. Не боишься, что начнет погуливать через некоторое время?