Она значительно подобрела, страсть к вкусной пище выровняла ее талию с объемом бедер, раздвинула плечи, наградила вторым подбородком и основательно раздула щеки. Натали дышала сытостью, могуществом, и ее жизненная энергия била через край. В личном распоряжении Натали - три Мерседеса, две машины "Вольво" и пять дюжих молодцев личной охраны, готовые за нее положить живот свой, если потребует обстановка.

На своего благодетеля Ефима Андреевича Раскорякина, сегодняшнего мужа, она уже смотрела несколько свысока и относилась к нему, как к старой изношенной кофте, все еще удобной, в которой она чувствовала себя комфортно, но выглядела как будто старомодно: и носить уже неохота, и сбросить еще не время.

Ее подруга Моника из города Кельна дала ей хороший совет:

– Твоя задавить муж на постель. Муж весь ночь не может, а твоя требует весь ночь бим-бим. Муж старый, а ты молодой, голодный на постель: требуй бим-бим, не переставая.

– Спасибо, я так и сделаю, - сказала Натали, и в ту же ночь не слезала с Ефимчика-херувимчика, как она его называла. Когда он уставал и казался ни на что негодным, она пускала слезы, обвиняя его в том, что он уже разлюбил ее, что путается с другими бабами, а она страдает, заснуть не может, ей снятся эротические сны, чувствует себя нервной. Даже специальные статьи под нос совала. Ефимчик - херувимчик читал эти статьи и убеждался в том, что женщина без секса становится мегерой, поскольку отсутствие такового отрицательно сказывается на ее психике, а следовательно на здоровье.

– Я начну пить настойку женьшеня, это поможет, потерпи немного.

– Не могу-у! Я вся горю. Откормил меня на свою голову! И выходит: сам виноват. Хоть кобеля какого ищи. И найду, ты не думай, я страдать не привыкла. Вот только одна проблема...

– Какая проблема, золотце мое?
– спрашивал все еще могущественный любовник, целуя ее в жирное плечо.

– Да люблю я тебя, черта старого, вот какая проблема. Если бы не любила, давно бы бросила. Эх, дуры мы бабы, дуры несусветные. Это только русские бабы такие: втрескаются в одного...какого-нибудь карлика немощного и...до гробовой доски. Вон моя подруга Моника из германского посольства,... у нее каждый вечер другой.

– Потерпи, ласточка моя прыткая, моя пышка ненаглядная, мой пряник сладкий, всегда свежий и всегда горячий, - лепетал Ефимчик, - сегодня же я дам задание разыскать эту настойку. Говорят, от этой настойки...словом ты будешь сыта, как от черной икры.

– Это надо ждать, а я ждать не люблю. Буди своего дружка, ленивого и пусть он работает, балдеет, умирает и снова оживает.

У Ефимчика слиплись жидкие пепельные волосы на макушке, а струи пота текли вдоль морщинистых щек, но он старался, сколько было сил.

Утром он встал, как побитый, после бессонной ночи и выпив только чашку кофе, отправился в мэрию по вызову к Лужкову. Там ему крепко досталось за то, что он не завершил ремонт перехода у метро "Профсоюзная" дабы убрать светофор на оживленном перекрестке. Он так расстроился, что отказался от обеда. Домой вернулся раньше обычного, это был его уже новый дом, роскошная четырехкомнатная квартира, бывшая квартира Тимура, где он проживал с Натали уже около четырех месяцев. Но Натали дома не было.

Великий человек отрезал себе тонкий кусок старой копченой колбасы, съел с черствым, слегка заплесневелым хлебом, и, через некоторое время почувствовал резь в животе.

Около двенадцати ночи открылась дверь, громко вошла Натали, сбросив с себя все на пол и сверкая телесами, сказала:

– Ефимчик- херувимчик, пошли в душ! Я так тебя хочу, я горю вся, ты понимаешь? твоя Натали извелась по тебе, ну давай, поднимайся, мой пупсик!
– и расхохоталась. Хохот у нее был такой сексуальный, что Ефим Андреевич, несмотря на расстройство желудка, вскочил как мальчик, и побежал следом за ней в ванную. Там была широкая ванная на двоих.

– Сними с себя все, перестань стесняться своей возлюбленной. Или твой дружок уже не поднимается самостоятельно? Так я его живо подниму.

Ефим Андреевич обнажался медленно, не глядя в лицо молодой супруге, он все же робел перед ней и когда дошел до трусов, сказал себе твердо: нет, и опустил руки.

– Ладно, иди, я сама сниму с тебя, - сказала Натали, лежа в ванной совершенно нагая и протянула ему руку. Ефимчик-херувимчик подчинился и уселся напротив.

– Я сегодня..., - начал, было, Ефим Андреевич и осекся.

– Можешь не продолжать, я знаю, что ты скажешь. У тебя был трудный день, и ты предпочел был полежать рядом с молодой женой с полузакрытыми глазами, но меня сегодня так возбудили эти испанцы, что я, чуть было не пошла с ними в сауну. А ведь они меня приглашали, но я подумала: у меня есть любимый муж.

– Я, я поступил бы точно так же, моя дорогая, моя ненаглядная Нефиртити, - произнес он дрожащим голосом и положил ладонь на ее ногу выше колена.

– Выше, выше, - умоляла она.
– Я давно не пробовала в ванной. В ванной должно быть чертовски хорошо.