Сквозь шторы сочился позеленевший дневной свет, в комнате было ярко, душно, и у меня дико колотилось сердце.

Тёмный лежал рядом, грудь ровно вздымалась, на бледном лице проступили пятна немного нездорового румянца.

Флаконов под боком не было.

Бинты на плече явно сменены, без крови, и кожа вокруг гладкая — никаких вздутых вен.

Осторожно коснулась лба тёмного — холодный. Приподняла повязку: свежие рубцы, никаких посторонних жителей.

Зевнула.

В животе заурчало. Да и в целом тело казалось тяжёлым.

Судя по яркости света, должен быть уже день, а посторонних звуков нет… Неужели тёмный раскошелился на комнату с магической звукоизоляцией?

Во второй комнате меня ждал таз с кувшином воды и полотенце. Приводя себя в порядок, думала обо всём и ни о чём: что станет с Гранографом? Долго ли тёмный будет соблюдать постельный режим? Далеко до Сорты? Дождётся связной? Может, следует выехать, а тёмный пусть догоняет? Есть ли в гостинице симпатичные здоровые мужчины? Что на завтрак?..

Мысли роились в голове, перекликались друг с другом, повторялись. К сожалению, среди моих вещей были исключительно скромные платья с подолами в пол, закрытой грудью и длинными рукавами, но и в таком виде я подцеплю кого-нибудь в общем зале… Вот тёмный: из-за него приходиться отвлекаться, а ведь он мог скрасить мне эту ужасную поездку.

Ладно, пусть поправляется: будет время его соблазнить. Да и с полудохлым вряд ли светит особое удовольствие.

Так что на завтрак — покорять постояльцев. От этой мысли по телу пробежала волнительная дрожь, я бодро направилась к выходу, бросила сочувствующий взгляд на тёмного: он не знает, от чего отказывается!

Дверью почти хлопнула, быстро пошла — и налетела на чью-то широкую грудь.

Меня хлестнуло возбуждением. Подняла взгляд: Гур приветливо улыбался. И представлял, как притискивает меня к стене и целует. На мои щёки набежал румянец, дыхание сбилось.

— Привет, — сипло поздоровался полуорк, его зрачки так расширились, что их вертикальная форма стала почти незаметна.

— П-привет, — сглотнула, заставила колени выпрямиться и не трястись: Гурт едва сдерживался, чтобы не схватить меня. — Что ты тут делаешь?

— Пришёл сказать господину Бейлу спасибо.

— За что? — я смотрела на мощную шею с часто пульсирующей жилкой.

— За то, что брата моего спас, за Роно.

Мысль о брате отвлекла Гура от фантазий о грудях, и возбуждение меня слегка отпустило, пробормотала:

— А он его спас?

— Ээ… ну да. Болт вытащил, рану чем-то помазал, заговорил, и двух ваших коней в светлый храм пожертвовал, чтобы Роно позвонок восстановили.

Разбазаривал имущество, значит. Ну, тёмный, мне что теперь, самой коня вместо Резвого покупать? И на какие деньги, спрашивается? Сердито уставилась на Гура: мог бы долговое обязательство подписать, не переломился бы. Почему лечение его брата должна оплачивать я? В светлом храме не изверги, кредиты оформляют прямо на входе.

Вдохнула и выдохнула: всё это следует высказывать тёмному. А сейчас брать с этой паршивой овцы хоть шерсти клок. Только где бы нам уединиться?

— Мы тут с ребятами подсуетились, — продолжал Гур, вожделенно пялясь в скромный вырез, — и собрали вам небольшую благодарность.

Он отстегнул от пояса туго набитый кошель.

Уже лучше!

— Подожди секунду. — Выхватив деньги, метнулась в комнату, положила кошель сбоку у порога и бесшумно затворила дверь. Выпрямилась, оттягивая платье вниз. Развернулась. — Так что…

Гур надвинулся на меня, весь огромный, пышущий жаром, притиснул к стене. Я едва доставала ему до плеча, тяжело дышала. Ладони скользнули с моих бёдер к груди, кружились, Гур сипло прошептал:

— Я тут комнату снял…

Как же горячо и мокро было между ног, ещё немного — и потечёт по ноге. Облизнула пересохшие губы и прошептала:

— Веди.

Перед глазами плыло, я зажмурилась. Гур подхватил меня на руки и в пять гигантских шагов оказался у двери, чуть не вышиб её плечом, а потом спиной, закрывая.

В следующую секунду я оказалась на лоскутном покрывале. Глядя на меня жадным, мутным взглядом, Гур стаскивал с себя куртку, рубашку, сапоги, штаны.

Член у него был большой даже для полуорка. Представляя, как он врывается в меня, закусила губу. Но у Гура были другие пристрастия. Я откинулась на спину и прикрыла глаза.

Ткань подола щекотно поползла вверх по ноге, Гур прижался губами к коленке, облизывал, целовал, спускаясь по внутренней стороне бедра. Медленно меня обнажая, Гур так же медленно покрывал меня поцелуями. Выгибаясь, застонала. Внутри всё горело, но язык не поворачивался поторопить…