— Бейл…

— Это не твой муженёк, — прорычал хозяин гостиницы, неистово врываясь в меня, выдыхая: — Он мою жену отделал, а я — его. Уж я тебе засажу… будет знать… как чужих жён… как шляться по ночам…

Он так хотел, чтобы я вырывалась, я задёргалась — он сразу кончил, задыхаясь от восторга, от счастья, что заливает семенем чрево жены соперника, от ощущения свершившейся мести. Меня накрыло судорогой запоздалого удовольствия.

Хозяин мечтал, чтобы я разрыдалась, но мне не хотелось, по коже бегали колючие мурашки, меня переполняла энергия. Сев, я уставилась на завязывающего ширинку хозяина. Строго предупредила:

— Если не накормишь — пожалуюсь страже. И мужу. Он у меня мечник второго звена, живо отрежет причинное место за покушение на его собственность.

Хозяин побледнел так, что даже жёлтое сияние свечи не придавало его вытянувшемуся лицу здоровый цвет.

— Да-да, отрежет. — Злорадно ухмыльнулась. — Бывали прецеденты.

— Он первый… — промямлил хозяин.

— Сто золотых — и я молчу.

— Дваадцать, — хозяин молитвенно сложил руки.

Сторговались на семидесяти и бесплатной кормёжке меня. А тёмный… тёмному и в самом деле нечего шляться по ночам.

Глава 18

Таверна при постоялом дворе ещё не открылась, но для меня сделали исключение. Окинула зал недовольным взглядом: не слишком чисто, морёное дерево обивки и мебели создавало мрачное впечатление.

— Вы тёмным, что ли, служите? — покосилась на пришибленного хозяина.

— Ну… тут тёмный храм неподалёку.

— Ясно, — лениво прошлась к самому чистому на вид столу, уселась. — Чем порадуешь, хозяин?

Хозяин сник:

— Копчёности. Каша. Хлеб только вчерашний. Рыбное рагу… тоже вчерашнее. Лепёшки. Мёд… вино, пиво…

Предложения аппетита не вызвали. А поесть пора, даже если не хочется:

— Кашу с мёдом. Мята есть?

— Еесть.

— Завари. Тоже с мёдом, — махнула. — Поторопись.

Он метнулся в боковую дверь, а я подпёрла кулаками щёки и вздохнула.

Ну где же тёмный?

Что за дела у него тут, у птички моей высоко летающей?

И почему ему приспичило пойти на задание от Самранского храма тёмных? Понятно, почему меня отправили: Эсин негласно управляет всеми светлыми храмами страны, кого пошлёт, тот и пойдёт, он может даже со столичными тёмными пободаться относительно их кандидатов в наблюдатели или исполнители совместных расследований, но официально назначенного Его Темнейшеством следователя даже Есин не выставил бы из кабинета за сколь угодно язвительную шутку. А этого Эсин выставил. К тому же Эсин обязательно бы попросил меня охмурить дарготского следователя и глаз с него не спускать ни на секунду.

Да Эсин бы негодовал, если бы к нему направили тёмного следователя из самого Даргота: на такого практически невозможно повлиять, это угроза его авторитету, почти демонстрация силы противоположной стороны. Не говоря о том, что прибытие следователя тёмных из центра подразумевало бы необходимость вызвать оттуда же следователя светлых, а это Эсин точно счёл бы личным оскорблением.

Значит, мой тёмный скрыл принадлежность к храму Даргота.

В сердце проникал холод, под ложечкой мерзко сосало: что-то тут не так.

В чём смысл влезать в это дело с заднего хода? Ну ладно, Эсин мог издеваться, вешая на опытного следователя недоучку, а тёмному какая выгода? Шёл бы под прикрытием один, а меня с кем попроще отправили. Эсин не настолько всемогущ, чтобы о каждом шаге тёмных знать, провели бы своё независимое расследование.

А если Эсин по незнанию подсунул меня тёмному из вредности, даже не знаю, радоваться или огорчаться: вроде как помогла ему настроение улучшить, а вроде самой и не слишком радостно…

Выскочил хозяин с подносом, миг спустя передо мной оказалась холодная каша, плошка мёда и чашка, источавшая крепкий аромат мяты.

— Приятного аппетита, госпожа. — Хозяин поклонился. — Я буду там, если что понадобится — зовите, явлюсь в тот же миг.

Он вновь исчез в боковой двери, оставил её приоткрытой.

Продолжая гадать о мотивах Эсина и тёмного, поковыряла кашу, съела пару ложек. Вкус оказался не очень: идиотская идея — травы в кашу добавлять. Но не мне судить чужие вкусовые извращения. Набултыхав в чашку мёда, стала пить крепкий до горькости отвар.

«Какое дело обстряпывает тёмный? Не использует ли он меня, как прикрытие? — подула на отвар, глотнула ещё. — Все эти письма, таинственные посланники, дела с Противостоящими… Может, Эсин повесил меня на тёмного, чтобы лишить того свободы действий и отвлекать? Ну чем же на самом деле занимается тёмный?»

— Хозяин!

Он высунулся из укрытия.

— Иди-ка сюда и расскажи, как мы с супругом въехали, сколько я валялась без сознания, и чем он в это время занимался.

Вытирая руки о засаленное полотенце, хозяин послушно сел напротив, вздохнул: