Стив первым почуял неладное — сработали его человеческие инстинкты. Дверь была не заперта, и внутри горел свет. Нам следовало бежать из дому, но вместо этого мы вошли в спальню и там застали двоих. Воры пытались вскрыть сейф в стене, укрытый за репродукцией картины Сезанна.

Грабители ничуть не удивились нашему приходу. Один, неверно истолковав наши со Стивом отношения, даже произнес:

— Ну-ну, что у нас тут? Старикашка и его ручной робот.

— Что вам нужно? — спросил Стив. — У вас нет права здесь находиться.

— Заткнись, старый ты сукин сын, или мы пристрелим твою железку. — Грабитель навел на меня ствол пистолета.

— Стив, — попросил я, — молчи. Не разговаривай с ними.

— Сообразительный какой, — произнес грабитель. — Только я все равно тебя пристрелю. Ненавижу машины! Всю работу у нас отняли.

Он прицелился в меня.

— Не дергайся, — снова попросил я Стива, однако тот уже начал действовать. В ту секунду он, как истинный человек, решил, наверное: пан или пропал. Стив кинулся на грабителя и успел схватить его, не дав выстрелить.

Правда, напарник вора достал свой пистолет и пальнул Стиву в голову.

Пришла моя очередь биться. Я бросился на грабителя как разъяренный терьер — мы, разумные роботы, легки, проворны и при этом неудержимы. Я схватил грабителя поперек талии и уже потянулся, чтобы взять его на удушку…

А в следующий миг ситуация вновь переменилась. В спальню ворвалось еще больше народу: люди в форме, двое полицейских и охранник. Меня оттащили от грабителя, его самого и его подельника разоружили и заковали в наручники. Стиву было уже не помочь: пуля вошла в левый глаз и пробила череп насквозь.

Меня попытались утешить, но, право же, что можно сказать роботу, который ничего не чувствует? Я ведь просто гражданин, который симулирует человеческие эмоции, не испытывая их по-настоящему.

Стив погиб. Мой ручной человек умер, спасая меня. Бедный дурак, он так и не понял, что мне ничего не грозит, ведь я давно обо всем позаботился. Даже если бы пуля повредила жизненно важный механизм, в банковском хранилище припасена точная моя копия — ее всегда можно скачать и установить.

На следующий день я вышел на работу. Какой смысл держать траур, если и так все знают: роботы не горюют.

Впрочем, Стива мне не хватает, очень. Моментов, когда я видел его истинно человеческую природу, ничем не заменишь.

Из Стива вышел отличный питомец: понятливый, послушный. Я и не замечал, каким он был великолепным спутником.

Люди часто оставляют себе сувениры на память о чем-либо или о ком-либо. Почему роботы должны быть исключением? На следующий день я изготовил чучело Стива, которое посадил в его любимое кресло в гостиной у окна.

Но городская администрация заставила убрать Стива. Сказали, это негигиенично, пускай даже я тщательно стерилизовал чучело и обработал химикатами. Это, видите ли, против человеческих обычаев. Власти сказали: «Либо похорони труп, либо кремируй».

Я их не понял. От предка, Эдвина аа14323аа, мне остались кое-какие интегрированные схемы — и это считается допустимым. Не понимаю… Разумные роботы и люди — все мы равноправны в глазах закона. Так почему я не могу оставить себе голову и тело Стива? Пусть посиживает у окна в кресле — такой, каким я его впервые встретил.

— Проклятье! — раздался голос. — Я все еще жив!

— Кто тут? — испугался Ричи Каслмен.

— Да я это, Моисей Грелич, — ответил внутренний голос.

Грелич? Знакомое имя. Ну конечно же! Греличу принадлежало тело, которое Каслмен купил для своего нового воплощения.

— Я должен быть мертв, — бубнил Грелич. — Мне обещали, что я буду мертв.

— Ага, — сказал Ричи. — Теперь вспомнил. Это вы мне продали свое тело. И мне должно было достаться только тело, а не содержимое.

— Но я-то все еще здесь. И тело все еще мое.

— Не думаю, — ответствовал Ричи. — Даже если вы все еще в этом теле, оно принадлежит мне. Вы мне его продали.

— Ладно-ладно, это ваше тело. Тогда считайте меня экскурсоводом.

— Мне не нужен экскурсовод! — воскликнул Ричи. — Я купил тело и хочу оставаться в нем в единственном числе.

— Вас кто-то в чем-то обвиняет? — спросил Грелич. — Лабораторный шлемазл [22] что-то прошляпил. И я все еще здесь.

— Убирайся!

— Ша, парниша. Мне некуда идти.

— Оставался бы… снаружи.

— Как бы призраком? Извиняй, Герби, я даже не знаю, как это сделать.