Бильярдная оказалась просторной и удобной, и стол фабричный, относительно новый.

– Из столицы выписали. Во что доставка обошлась, даже не спрашивайте. – Алексей нежно погладил полированный бок. Стол был хорош, такой и в клубе поставить не стыдно, не то что в захолустном поместье вроде Крепи.

– Отец лично выбирал. Он любил играть.

– А вы?

– И я люблю. Только не с кем. Матушка хоть и умеет, но отказывается, Ядвига не умеет и учиться не хочет, а с соседями у нас не те отношения, чтобы… Не любят нас соседи, Федор Андреевич, потому на приглашения да визиты особо не рассчитывайте.

Князь неторопливо выкладывал на зеленое сукно тяжелые бело-желтые шары.

– Отчего? – поинтересовался Федор. В бильярдной ему нравилось, здесь царила атмосфера игры, дело даже не в столе, киях или резном ящике, в котором хранились шары, дело в обстановке – все строго, удобно и приятно на вид. Интересно, есть ли у него шансы? Несомненно. Князь сам признался, что играть здесь не с кем, следовательно, навыки Алексей подрастерял, а вот Федор в Петербурге считался неплохим игроком.

– Да из-за пустяка. Старуха, пока здесь жила, со всеми соседями рассориться умудрилась, с каждым вторым судилась. А поскольку многие дела решались в ее пользу, – Алексей нервно улыбнулся, – то соседи в конце концов объединились в своей обиде и изгнали бабушку из общества. Выбирайте.

Луковский долго и придирчиво осматривал кии, но сумел-таки подобрать по руке. Алексей легким кивком одобрил выбор.

– Разбивайте! – приказал князь. Федор слегка волновался, ему хотелось показать свое умение и хоть как-нибудь реабилитироваться в глазах князя за позорное вчерашнее падение. Затем мысли о вчерашнем дне отошли на второй план, освобождая место простому удовольствию от игры. Игралось легко, шары летели туда, куда нужно, да и Алексей оказался довольно умелым противником.

– Значит, с соседями вы отношения не поддерживаете?

– Пытались. После смерти старухи, но сами знаете, как это бывает. Поползли слухи, вспомнились старые обиды, старые ссоры… Партия! Еще?

– Не откажусь. Вы хорошо играете.

Князь поклонился.

– Матушка мечтает вывезти Ядвигу в столицу, хотя бы на один сезон…

– Жизнь в Петербурге дорога, – заметил Федор, примериваясь к шару, как и следовало ожидать, сложный удар не получился, но промах лишь раззадорил.

– Дело даже не в деньгах. – Алексей обошел стол, выбирая удобную позицию. – Бабушка оставила Ядвиге неплохое приданое, однако, чтобы блистать на балах, как того хочется сестричке, нужно сначала на эти балы попасть. В Петербурге к провинциалам относятся весьма… снисходительно.

– Доводилось бывать в столице?

– Учился. – Удар князя был точен, и шар влетел в лузу. – Служил.

– И вернулись? – Федор совершенно не представлял, кто, будучи в здравом уме, способен обменять великолепие столицы на здешние унылые равнины.

– Вернулся. Удивлены? Урганские топи умеют привязывать к себе. Хотел бы уехать, да не могу. Улететь бы, но крыльев нет. Не знаете, у кого украсть можно?

– Что?

– Крылья, – совершенно серьезно ответил князь. – Согласно пророчеству, все князья Урганские умирают на болотах. Или это не пророчество, а проклятие?

– И как, исполняется? – Беседа скользила по краю лезвия. Алексей улыбался, но Федор ощущал напряжение, скрытое внутри этого странного человека.

– Да. Отец мой от ран скончался у ворот Крепи. Дед умер во время охоты. Прадед исчез бесследно… Надо у Элге спросить, она точно скажет, проклятие или предсказание. Ведьма черноокая. – Светло-рыжие глаза князя лихорадочно блестели. – Она – вторая половинка, она в силах разорвать этот чертов круговорот.

– Вы о чем? – Проклятие, заклятье, Элге, ведьма, круговорот… Федор совершенно запутался в сумрачных мыслях дикаря. Впрочем, негоже князя дикарем называть, дикари в столице образование не получают.

– О жизни. Не правда ли, здесь все дни похожи друг на друга. Идут, идут, и вот, через год ли, через два, ты уже увяз в круговороте и не понимаешь, куда подевалось прожитое тобою время. Весна, осень, лето одинаковы. А вот зима другая. Впрочем, сами увидите. Скоро уже. – Отбросив кий, точно ненужную игрушку, князь направился к выходу из комнаты. Но партия же не доиграна! Нет, не стоит ему мешать, внезапно понял Федор, этот человек безумен, хоть и не осознает собственного безумия. Эти перепады настроения, это нарочитое хамство и разговоры о предсказаниях говорили о болезни разума, давней и, скорее всего, неизлечимой. А Элге, она тоже часть его безумия? Алексей не злился на нее, говорил с печалью и, пожалуй, надеждой. На что же он надеялся?