Странно, но мысль о тюрьме придала сил. Я аккуратно закрыла дверь на ключ, ключ, завернув в носовой платок, положила в карман и приступила к обыску. Это ведь не мародерство, я просто хочу выжить… Преодолевая брезгливость – Пашка был холодный и неподвижный, – я принялась методично обшаривать карманы. За этим благородным занятием Альдов меня и застал…

Пашка перезвонил ближе к полуночи. Егор не стал возвращаться домой – там ведьма, а значит, придется уворачиваться от взглядов и вопросов, которые она непременно задаст. Или не задаст. Он еще не готов вернуться, поэтому и поехал не на квартиру, а в гостиницу. Потом Пашка позвонил и, сухо извинившись за утренний скандал, предложил встретиться и «обсудить проблему» спокойно, без лишних эмоций. Альдов согласился не раздумывая: новая проблема – хороший повод избавиться от старой. Пашка предложил не откладывать на завтра, и Егор снова согласился.

К «Суданской розе» Альдов подъехал минут пятнадцать первого. Поздновато, однако, для встречи, но делать-то все равно больше нечего. Кускова Егор не боялся, не такой Пашка дурак, чтобы и в самом деле на убийство решиться. Или такой? Анастасия же…

Так, не думать о ней. Сосредоточиться… да хоть бы на той же гостинице, забавное местечко. Сохнущие пальмы в круглых горшках печально покачивали желтыми листьями, псевдовосточная черно-золотая вязь на стенах местами облупилась, выставляя на всеобщее обозрение неприглядную серую основу, ковры даже в полумраке, а возможно, именно из-за него, казались грязными и старыми. Неприятно здесь. Двулично.

Пашка сказал, что, возможно, отлучится, но просил дождаться, даже обещал ключ у администратора оставить. Ключ, выданный прехорошенькой пухленькой блондиночкой, которую не портил даже искусственный цветок гибискуса в крашеных волосах, легко повернулся в замке. Егор нажал на ручку – дверь подчинилась с нервным скрипом. Альдов ненавидел скрипящие двери и темные коридоры, поэтому зажмурился, пережидая неприятный звук. А открыв глаза, увидел невозможное. Невероятное. Мертвый Пашка улыбается, а ведьма хладнокровно обыскивает все его вещи… Егор моргнул, надеясь таким образом избавиться от наваждения, но не вышло. Анастасия обернулась. Побелела. Отпрянула. Задела Пашку, и этого неловкого движения хватило, чтобы он начал соскальзывать вниз. Упал бы, но подлокотники помешали, Кусков перекосился, съехал набок, и голова смешно и нелепо запрокинулась.

– Я… – Ведьма стояла, вцепившись обеими руками в какую-то открытку, вытащенную, по-видимому, из Пашкиного кармана. – Это не я! Честное слово! Он уже был… Я приехала, а он уже…

Настасья запнулась.

– Уходи.

Она заморгала глупо и беспомощно. И губы дрожат. Правдоподобно.

– Егор, выслушай меня, пожалуйста. Он сам позвонил. Понимаешь, сам! И сказал, чтобы я… чтобы при-ехала. Угрожал. Он сам… сам сюда позвал!

– И застрелился тоже сам? – Разговор с нею вытягивал последние силы. Не сейчас. Не здесь. И Альдов четко, так, чтобы у нее и мысли не возникло перечить, приказал: – Домой. Быстро. Немедленно. Закрывайся и сиди. Понятно?

Пришлось-таки ее в спину подтолкнуть, иначе стояла бы посреди комнаты со своей открыткой в руках, бормоча ненужные оправдания. Дверь за ней Альдов закрыл, и ключ из замка вынимать не стал. Господи, да что же это такое, в конце-то концов!

– Здравствуй, Пашка, что ж ты не дождался?

Кусков не ответил. Прикоснувшись к руке, Альдов убедился, что тело остыло, значит, Анастасия действительно ни при чем. Ему очень хотелось ей верить. Она вполне могла прийти за час, а то и за два до тебя, убить Пашку и…

И сидеть два или сколько-то там часов бок о бок с мертвецом? Извращение какое-то. Или все было иначе? Убив Пашку, ведьма ушла, но, либо вспомнив о чем-то, либо, испугавшись, что у Кускова остались доказательства их связи, вернулась, чтобы «прибраться». Выходило правдоподобно. Альдов аж застонал от этой правдоподобности.

– Пашка, Пашка… А помнишь, как мы… Впрочем, неважно. – Альдов прикрыл мертвые глаза. – Когда ж ты ссучился, а, Пашка?

В квартире холодно и пусто, даже медвежонок и тот смотрит с укоризной. Выйдя на балкон, я попыталась рассуждать здраво. Павел, скорее всего, хотел, чтобы я подписала документы. Смешно выходит: Андрей вечно вертелся вокруг с кучею бумаг, Альдов бумагами живет, и дышит, и меня заставляет, и убийца-убитый, значит, тоже, а я только и делаю, что расписываюсь, где укажут. И сегодня расписалась бы, привычно и послушно. Я точно знаю, что не убивала, но Егор, он же не поверит. Да я бы сама не поверила.

В Пашкином кармане я нашла фотографию, Пашкину же. Вернее, раньше на снимке был еще кто-то, но Кусков этого «кого-то» отрезал, осталась одна рука. Скорее всего, женская. Снимок я выбросила, предварительно разорвав на мелкие кусочки.

Альдов вернулся в четвертом часу ночи.

– Ведьма! – заорал он с порога. Пьяный. Как же они все друг на друга похожи. Сейчас начнет кричать, обвинять меня во всех смертных грехах, а потом заснет, сотрясая храпом стены. Лишь бы не ударил, у него ручищи – точно лопаты…