Он хихикает и продолжает идти, качая головой.

— Не стоит.

— Да чтоб тебя, Эйбрам, ты нам нужен! Ты не можешь бросить нас в таком положении!

— У вас есть мотоциклы, вот и устраивайте с ними вашу революцию. У Че Гевары прокатило.

Джули останавливается и смотрит ему в спину, пока он идёт к мотоциклу.

— Тебя ничего не волнует, да? — она искренне поражена. — Ничего. Он начинает привязывать рюкзак к мотоциклу.

— А что меня должно волновать?

— Люди? Мир, в котором ты живёшь? Будущее, которое ты помогаешь строить? Эйбрам откидывает голову назад и смеётся.

— Хочешь узнать, почему вы меня достали? — он поворачивается. — Потому что люди, которые так говорят, как раз и убивают этот мир. Так говорил Че Гевара. Так говорили Ленин и Мао. Все эти идеалисты с невинными глазами наблюдают будущее в телескоп, пока топчут настоящее. В мире нет большей угрозы, чем люди, которые думают, что могут всё улучшить.

Он садит Спраут на заднее сиденье. Она с грустью и страхом оглядывается на Джули, но Джули не смотрит на неё, она сверлит взглядом затылок Эйбрама.

— А что ты скажешь на это? — говорит она. — Либо ты ведёшь самолёт, либо я тебя пристрелю.

Эйбрам хихикает, поворачивается и обнаруживает, что смотрит в дуло пистолета.

— Что если мне плевать на мир, — говорит Джули, сжимая пистолет обеими руками. — Что если я хочу, чтобы ты отвёз нас в Исландию, где я смогу помочь моей маме, потому что она — моя семья, а на остальных мне насрать?

У Эйбрама удивлённая, но усталая улыбка.

— Мило, — говорит он, и отворачивается, чтобы сесть на мотоцикл.

— Я выстрелю, Эйбрам.

Он садится на сиденье, отрицательно покачивая головой.

— Нет, ты стоишь и угрожаешь выстрелить в меня, потому что любишь разглагольствовать о вещах, которые, сама знаешь, никогда не слу…

Джули стреляет.

Он падает с мотоцикла и приземляется на колени, сжимая руку. Спраут кричит.

— Чёрт, Джулез, — бормочет Нора.

Побледневший от боли и удивления Эйбрам встаёт на ноги. Его рука тянется к боковому карману рюкзака, и я открываю рот, чтобы предупредить Джули, но она смотрит на Эйбрама, и в её взгляде не видно озабоченности. Он вытаскивает руку — в ней пусто.

— Ты спёрла мой Руджер, — говорит он с приглушённым изумлением.

— Веди самолёт, — говорит Джули.

Секунду он смотрит на неё, потом тянется за дробовиком, висящим на спине. Джули стреляет ему в плечо.

— Джули! — всхлипывает Спраут, не веря своим глазам.

Джули бросает взгляд на Спраут, и я вижу, как на её лице мелькает стыд и ужас, будто на Джули находит прозрение. Но потом снова становится бесчувственной.

— Веди самолёт.

Эйбрам проверяет свои раны — глубокая ссадина на левом трицепсе и точный выстрел в трапециевидную мышцу — и, когда кровь пропитывает рукав бежевой куртки, шок на его лице медленно превращается во что-то ещё. В слабую улыбку. На этот раз она не покровительственная, не издевательская и даже не разгневанная. Он смотрит на Джули так, будто видит её впервые.

— Ну… тогда ладно, — говорит он.

Он поднимается на рампу, пока Джули держит его спину под прицелом.

Она не смотрит на нас. Мы не смотрим друг на друга. Мы садимся в самолёт в испуганном молчании — как заложники. Я тяну призрак матери Джули за ошейник. В её глазах не видно ничего, кроме смерти.

— ДАВАЙ ПОИГРАЕМ, — говорит Гейл.

— Во что? — спрашивает Гебре.

— Давай играть в «Дорожное имя»

— Это как?

— Сначала ты берёшь название первой разбитой машины, которую увидишь, потом имя мультяшного персонажа для первого сбитого на дороге животного, потом соединяешь их, как тебе нравится, и получается твоё дорожное имя.

Мальчик сидит на пластиковом ведре между водительским и пассажирским сиденьями и смотрит на дорогу. Утреннее солнце струится сквозь деревья, окутывая всё вокруг лёгким свечением, но свет проходит через грязное лобовое стекло и поцарапанные очки, но к тому времени, как он достигает мальчика, становится мутным и тусклым.

— Я играю за нашего маленького приятеля, — говорит Гейл, улыбаясь мальчику.

— Потому что нам нужно какое-нибудь имя, чтобы не называть его просто «приятель». Верно, приятель?

Мы наблюдаем за мыслями мальчика — он оценивает мужчин. Их намерения, их мотивацию. Мозг создан, чтобы учиться на ошибках: если огонь обжигает — не трожь пламя. Если мозг мальчика выполняет своё предназначение, то он больше никогда не доверится людям. Но всё же мозг — не просто машина. Это концентрическая бесконечность одних колёсиков внутри других, и он борется со своей ролью ради целей, которых почти не понимает.