О чем он говорит? Я говорю так легко, как могу.

— Вы так думаете? Почему, в частности?

Пол выпрямляется.

— Я имел в виду что, что ожидается ваше обручение с Принцем Уэльским. Извините, что говорю не вовремя, миледи.

На какую-то секунду, это смехотворно — я выйду замуж за Принца Уильяма! Я получу все симпатичные пальто Кейт Миддлтон! Но потом вспоминаю, что в списке наследник Британской Империи не Уилл, это кто-то гораздо более благородный, гораздо менее привлекательный. И даже если бы это был Принц Уильям, это не долго было бы смешно, потому что я останусь заперта здесь, мне придется на самом деле выйти замуж на совершенно незнакомого человека в на другом конце света.

— Миледи? — нерешительно говорит Пол.

Всё хорошо, хочу сказать я, но вместо этого я прижимаю руку ко рту, пытаясь сохранить самообладание. Я не должна сломаться. Я не должна.

— Вы имели в виду, что я свободно должна говорить по-английски, — мой голос дрожит, он, должно быть знает, как мне больно, даже если он не совсем понимает, почему. — Потому что однажды я стану их королевой.

Ладно, слава Богу, я об этом подумала, потому что мне становится немного смешно от мысли о том, как я неловко машу рукой из кареты и на мне огромная шляпа с перьями.

Но Пол выглядит так же неловко, как я себя чувствую.

Он осмеливается сказать:

— Миледи, Его Императорское Величество никогда бы не позволил вам вступить в брак с мужчиной, недостойным вас.

Я догадываюсь, что царь Александр практически выставил меня на аукцион и продал той королевской особе, которая заплатила больше всего.

— Я хотела бы быть так же уверена.

Пол кивает со странной горячностью.

— Без сомнения, миледи, Принц Уэльский станет любящим мужем. Я не могу представить себе ни одного мужчины, который бы не считал себя счастливцем потому, что ему досталась такая жена. Что он не смог бы полюбить вас с первого взгляда.

Мы в двадцати футах друг от друга, и мне кажется, словно мы настолько близко, что можем прикоснуться друг к другу. Я думаю, он даже слышал, как у меня перехватило дыхание.

— Любой мужчина, — говорит он. — Миледи.

— Любовь с первого взгляда, — эти слова едва ли громче шепота, но они разносятся в обширной гулкой комнате. — Я всегда думала, что настоящая любовь может прийти только со временем. После того, как вы узнаете друг друга, станете доверять друг другу. Через дни, недели, или месяцы, проведенные вместе, научившись понимать даже то, о чем не говорят вслух.

Пол улыбается, и его глаза от этого кажутся более грустными.

— Чувства могут вырасти, миледи, — его слова даже тише моих. — Я знаю, что это правда.

Когда мы смотрим друг другу в глаза, он безмолвно признается в чем-то прекрасном и опасном. Видит ли он то же признание у меня в глазах?

Я знаю, что у другой Маргарет были ответные чувства, безмолвные и безнадежные.

Никакой обычный солдат, не взирая на его верность и смелость, не может жениться на Великой Княжне. Никакая Великая Княжна не осмелится рисковать благосклонностью царя из-за запретной любовной интрижки.

— Благодарю вас, Лейтенант Марков, — говорю я. Я пытаюсь сказать это формальным тоном, как будто меня это не задело. Но не могу.

Пол склоняет голову и снова стоит во внимании словно ничего не было. Он лучше умеет притворяться, чем я.

Приходит Рождество. Я провожу его в церкви. Само по себе это было бы странно для меня, дочери людей, описывающих себя как "Конфуциагностики". И здесь "церковь" означает русский ортодоксальный собор, с попами, которые одеты в высокие вышитые головные уборы, с длинными бородами и хорами, поющими гимны тихими голосами и таким густым запахом ладана, что мне постоянно приходится прятать лицо в ладонях, чтобы откашляться.

Преклоняя колени на моей скамейке, я думаю о маме и Джози там, дома, как они проводят Рождество без папы и меня тоже. Сейчас они уже знают, что задумали мы с Тео, и они должно быть оставили надежду на то, что я вернусь домой.

Думает ли она, что мы мертвы?

Я должна быть с ней. Вместо этого я начала преследовать Пола, потому что была слишком зла, чтобы думать трезво, слишком расстроена, чтобы притормозить и подождать до тех пор, пока мы с Тео не обретем уверенность в том, что делаем. Достаточно просто было бы винить Тео, он любил папу почти так же сильно, как и я. Он не был более рассудителен, чем я.

Нет, это моя собственная вина, что я сейчас не с моими матерью и сестрой в самое худшее Рождество в их жизни. Моя вина в том, что мама вероятно оплакивает меня и папу. Стыд душит меня, как дым от кадила и темные осуждающие глаза с икон начинают порицать меня из своих блестящих рам.

Тем же полуднем мы обмениваемся подарками в комнатах царя. К счастью, Великая Княжна Маргарита более организована, чем я, её подарки уже были завернуты и подписаны прежде, чем я попала сюда. К моему удивлению, подарки — самые обычные вещи. Владимир подарил мне перьевую ручку, я подарила Кате кружевные носовые платки, Царь Александр кажется совершенно удовлетворен новыми сапогами от Петра. Я бы подумала, что царские семьи дарят друг другу потрясающие, знаковые вещи, например, изумруды размером с бейсбольный мяч. Но может быть, если ты каждый день окружен роскошью, богатство теряет свою силу.