— Пол, — бормочу я, — Назови меня по имени.

— Вы знаете, что я не могу.

— Всего один раз. Я всего один раз хочу услышать, как ты называешь меня по имени.

Пол наклоняет лицо к моему, так близко, что мы почти соприкасаемся.

— Маргарет.

И мы потеряны.

Я разрушаю последнее правило, последнее табу, я его целую. Но потом он сдается. Он не сдерживается. Мы сплетаемся, глубоко целуемся, хватаясь за ту скудную одежду, которая на нас всё ещё надета, мы едва ли можем дышать или думать, или делать что-нибудь кроме того, чтобы раствориться друг в друге.

Когда я тяну за низ его рубашки, он поднимает руки, чтобы помочь мне отбросить её. Потом я стряхиваю бретели своей сорочки с плеч. Я никогда не думала, что моё худое тело красиво, до тех пор, как я вижу, как глаза Пола темнеют при взгляде на меня, пока он не опускается, чтобы поцеловать меня еще более страстно и жадно, чем до этого.

— Маргарет, — Пол тяжело дышит мне в плечо. — Мы не должны, мы не должны...

— Мы должны, — я выгибаю свое тело в его объятиях, приглашение, которое ни с чем не может спутать ни один мужчина. Он снова меня целует, наши губы раскрываются и наши движения притягивают нас ближе друг к другу.

— Ты уверена?

— Да, Пол, да, пожалуйста...

Его разум борется, несмотря на то, что его тело отвечает.

— Прости меня. Прости меня.

— Не за что, о, о...

Мои пальцы впиваются в его плечи, и я прикусываю нижнюю губу. Однако мое тело двигается к нему, и я встречаю его полностью.

Пол зарывается лицом в изгиб моей шеи. Всё его тело дрожит от попыток замедлиться. Он выдыхает:

— Ты, ты...

Я целую его в лоб. Мои руки скользят по его спине, изгибу бедер, изучая твердость мышц и костей. Вместо того, чтобы ответить ему словами, я двигаюсь к нему. Он стонет, проводит зубами по моему горлу и следует за мной.

— Я люблю тебя, — шепчет он. — Я всегда тебя любил.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я, и это правда, даже если я не уверена, люблю я его одного или их обоих.

Когда я снова просыпаюсь, ночь уже на исходе. В единственное крошечное окошечко видна полуночная синь, сливающаяся со снегом. Очаг все еще светится теплом и Пол лежит рядом со мной, держа меня в объятиях, положив свою голову мне на плечо.

Чудовищность того, что я сделала, очевидна, но я не могу раскаиваться в этом. Понимая, что чувствовала Великая Княжна Маргарита к Полу, я подозреваю, что она хотела бы этого так же сильно, сделала бы тот же самый выбор, но нельзя отрицать того факта, что я приняла решение за неё. Ночь, которую она провела с любимым мужчиной принадлежит мне, и это кража, за которую я никогда не смогу расплатиться.

Что же касается меня, дома я целовалась с парнями. Не только целовалась, однако я никогда не заходила так далеко. И все же, я не меньше удивлена и ошеломлена.

Губы Пола скользят вдоль моих волос и я думаю: "Я никогда никого так не полюблю. Я никогда не смогу."

С чувством вины я вспоминаю Тео. Если бы он был немного более эгоистичен, немного менее заботлив, мы бы провели вместе ночь в Лондоне.

Я также думаю о моём Поле Маркове, том, который мне сказал, что я рисую только правду. Он сейчас со мной, спит глубоко внутри мужчины, с которым я занималась любовью. Я не знаю, вспомнит ли он это потом, что было бы, странно. Я недостаточно хорошо знаю его, чтобы предсказать его реакцию.

Но я знаю этого Пола во всех смыслах, в которых женщина может знать мужчину. Он доказывал свою верность и преданность раз за разом. Нет ничего, чего бы он не сделал для меня.

— Голубка, — шепчет он. Это русская ласка. В России это достаточно обычно, они всегда называют друг друга именами каких-нибудь маленьких животных.

Когда Пол говорит это, он держит меня, прижимая к груди, его объятия крепки, но его широкие руки так нежно накрыли мою шею, так же, как держат маленькую птичку, что-то хрупкое и трепещущее, как будто он пытается защитить его и держать поближе к сердцу.

Я поднимаю к нему лицо, Пол мягко улыбается и его пальцы скользят сквозь мои волосы.

— Вы в порядке, миледи?

— Миледи? Даже сейчас?

— Маргарет, — очевидно, что он все еще поражен тем, что ему просто дозволяют называть меня по имени. Его глаза испытующе смотрят в мои. — Вы не жалеете об этом?

— Нет. И никогда не пожалею. Никогда не смогу, — я снова целую его, и мы еще раз теряемся друг в друге.

Когда наши губы наконец разделяются, Пол немного задыхается.

— Вы должны знать, я никогда не предам то, что здесь случилось. Ни словом, ни делом.

То, что мы сделали абсолютно запрещено. Если царь когда-нибудь узнает, что у нас был секс, я сомневаюсь, что у него достаточно средневековые нравы, чтобы убить Пола за это, но он может сослать его в какой-нибудь далекий гарнизон, возможно, в Сибири. Что будет со мной? Я не знаю, но в этом не будет ничего приятного.

— Это останется между нами, — мягко говорю я. — Эта ночь наша, и больше ничья, навечно.