Физиотерапия, массажи, посещения невролога, логопеда. Благодаря постоянным элементарным играм на развитие моторики, я стабильно шла на поправку.

Порою меня спрашивал психолог, не помню ли я чего-то до и во время выхода из комы. Я ничего не могла сказать. На языке вертелся ответ, но в голове было пусто.

Вопрос для меня, представал не требующим ответа. Мне бы никто не поверил.

С разрешения врача, первыми посетителями были родные. Сейчас я не могу без слез вспомнить о том дне. Впрочем, тогда все мы плакали...

Все, что касалось работы мозга, в основном: речевая память, зрение, слух - восстанавливалось куда быстрее, чем двигательные функции. Мне все равно еще предстояло заново учиться ходить и самостоятельно себя обслуживать. Я лежала в кровати, когда в мою палату вбежала сестра, а за нею и родители. У всех смешные лица, ведь они впервые увидели, как на моем лице растянулось подобие улыбки, а глаза покраснели и заблестели от слез. Сие выражение нельзя принять ни за что иное, как за радость. Но недолго думая, сестра подбежала ко мне, совсем немного опережая отца. Папа пропустил маму вперед, та первая обняла меня. Сестренка залезла с ногами на кровать и, уложив голову на моем плече, крепко схватила ладонь, переплетя наши пальцы вместе. У меня получалось только слегка ими пошевелить, но думаю того было достаточно. Отец поцеловал меня в лоб, обнял вместе с сестрой и сел подле мамы у койки. Они оба, какое-то время держали мою ладонь

Я попыталась вдохнуть так глубоко, как могла.

– Привет,- все вдруг иначе посмотрели на меня.

– И это первое слово после комы. Привет,- с иронией в голосе проговорил отец, чем вновь открыл крантик слез и смеха у всех присутствовавших. Шутка не из удачных, но видеть их улыбки, их счастье, чувствовать их тепло.... Реакция последовала сама собой. Я не могла ответить иным. Прикрыв глаза, я еле сдерживала собственные эмоции, от непривычке считая их странными и возможно неуместными. Может и знала, что это не так, и все же я впервые плакала, поддавшись столь восхитительным чувствам.

***

Благодаря тому, что душою, я вернулась цельной, не утратив памяти и сил, из-за вспомогшего не растерять энергию барьера - я полно контролировала сознание, постепенно возвращая себе больше управления над коммуникационными функциями.

Я отвыкла от жажды. Как оказалось приятно пить воду, утоляя ее недостаток в организме. Мое сердце билось, я чувствовала его. Временами накатывала сонливость.

Но, в очередной раз, открывая глаза после длительного ночного сна, я желала, чтобы этот новый день отличался от предыдущего. Может чем-то особенным, может любой другой мелкой деталью, которая придется приятной сердцу или воспримется душевной отрадой. Постепенно, мой сон становился короче. Я боялась, что пропущу слишком много, что могу упустить то важное и безвозвратное. Страх безпробудства отсутствовал. В чем мне сомневаться не приходилось, так в повторной коме и преждевременной смерти. На душе было легко, инстинкты дремли. Значит, порядок. Вскоре, пяти с половиной или шести часов в сутки стало достаточно, дабы восстанавливать и физические и моральные силы. Я просыпалась с целью, с желанием действовать. Знала, что ни минуты не пройдет даром, если придавать каждому часу значение.

Для начала, все время уходило на мое восстановление - само собой разумеется. После, постепенное знакомство и остепенение. В смысле решение вопросов с переездом домой, прописанным врачом режимом, учебой, поступлением и общими нюансами быта.

Работа для меня, среди планов на будущее, была критерием решенным. Благо тремор не беспокоил. Я во что бы то ни стало, решила посвятить свою музыку душам. Я поняла, как именно она влияет на окружающий мир и каким образом, усопшие питаются силой. Почему творец, живет так долго, не смотря на ежедневное истощение. Все дело в его работах. В том, как они отражаются на окружающих. Очарование, любовь, влечение слушать, смотреть - охватывает каждого, повлекая переполнятся чувствами.

В ежедневности, люди держат под контролем сильные эмоции, но стоит им узреть что-то имеющее толк, смысл для них, как даже самый замкнутый тип, будет обязан снять все оковы, только бы насладится зримым талантом, образом, симфонией.

Другое дело заставить их это сделать. Вынудить открыться внемлению моей игры, тем самым поделиться частичкой живого восхищения, преобразовывающегося в силу, резонирующую с моим желанием подарить жизнь, крупицу времени душам, дабы насладится ею чуточку дольше.

Так, люди станут источником, а я катализатором и проводником. Естественно, что черпаться сила будет и из меня. Затея не хитрая. Никто от нее не страдает, ведь изначально в моих помыслах нет отрицательного подтекста.

Оно того стоит. Пространство не зря позволяет им использовать такой способ продления своего существования. В обратное я верить не хочу. Наверное, именно эта мысль и стоит человеческого эгоизма.

***

Я снова могу свободно ходить. Мне нравится.

Шел первый год. Потом еще один. И..., как оказалось, я пренебрегла только одним понятием: "Семья". Вернувшись к родным, я все также была просто неподалеку. Не зная как поступать, для меня была нормой привычка - каждый вечер возвращаться домой, не пропуская ужина.

Мне стукнуло уже двадцать. За два года я достигла многого. Если говорить о музыкальном слухе.... Исключительно неплохо у меня получались играть крещендо. К сожалению, диминуэндо давалось сложнее - более медленные и стабильные ритмы, не укладывались в моем терпении.