Административные структуры Пруссии кажутся прогрессивнее почти всех других территорий того времени, поскольку в государстве ордена осуществлялось управление замкнутым регионом. На других немецких территориях права собственности и власти живописно перемешивались, и даже права землевладельца были, как правило, не оговорены. Далее, различны были и лица, отвечавшие за правление землевладельца. Фогты, попечители и служащие на других территориях — это в основном знать, имевшая право управлять и занимавшая прочное положение в стране, то есть люди, с которыми владелец земли не мог обращаться как угодно. Напротив, в Пруссии комтур, фогт или попечитель назначались на срок. Согласно уставу ордена, они должны были ежегодно отчитываться о своей работе. К тому же каждый рыцарь ордена был человеком, привыкшим к бедности и не имевшим семьи, которая требовала бы его заботы. И хотя это касалось всех членов ордена, то есть каждого монаха, все же в Средневековье монахи, особенно вышедшие из знати, не могли порвать с интересами рода. В Пруссии все было иначе по причине тривиальной и в то же время немаловажной: почти всегда рыцарей ордена отделяло от их сородичей расстояние в несколько сотен километров — так что пребывание рыцарей на чужбине имело и свою положительную сторону.

Такой рыцарь ордена, как комтур или фогт, был гораздо менее скован семейными узами, чем доверенное лицо иного территориального князя. В отличие от подобного доверенного лица он не питал надежд добиться власти с помощью связей с влиятельными людьми вверенного ему района и потому стремился быстро занять новый пост. Устав ордена предписывал постоянную ротацию должностных лиц. Каждый брат, за исключением верховного магистра, исполнял свои функции лишь временно. Разумеется, поэтому члены ордена были менее коррумпированы, чем должностные лица князей.

Насколько известно, ротация должностных лиц действительно имела место до середины XIV века. Правда, братья ордена меняли посты не каждый год, а через сравнительно краткие промежутки времени. Впрочем, это не означало, что нынешний комтур Кёнигсберга станет завтра фишмейстером Путцига, затем комтуром Эльбинга, а потом — надзирателем за конюшнями и транспортными средствами (Karwansherr) какой-нибудь крепости.

Различаются должности низшего, среднего и высшего ранга, и достигший высшего уровня обычно на нем и оставался. Вступив в одну из пяти главных должностей или став комтуром Данцига или Торна, он мог рассчитывать на то, что в дальнейшем займет подобающее ему место, а в перспективе, во время ближайших перевыборов верховного магистра, станет кандидатом в его преемники.

Впрочем, однозначного плана продвижения по службе не было. Имеются примеры того, как члены правящей группы снова опускались на низший уровень. Упомянутое смещение верховного магистра Лудольфа Кёнига в 1345 году, бывшее следствием с треском провалившегося крестового похода на Литву, привело к смене почти всего правительственного аппарата. Однако в связи с политической обстановкой посты более высокого ранга могли занять другие должностные лица. Такова, например, карьера, проделанная в XV веке одним рыцарем ордена, который после смещения Генриха фон Плауена занял его место. Новый верховный магистр Михаэль Кюхмейстер совершил не такую уж блестящую карьеру. Сначала он стал великим шеффером (Grosssch"affer) Кёнигсберга, то есть одним из двух лиц, которые вели торговлю ордена. Позже он стал фогтом Жемайтии, а затем — фогтом Новой Марки. Традиционно эти посты не относились к высшему рангу, но в те годы, когда их занимал Михаэль Кюхмейстер, их политическое значение было весьма велико, и поэтому они служили ступенями карьерной лестницы.

Карьера братьев ордена обычно начиналась с того, что отпрыск знатного рода (как правило, из министериалов), нередко из горожан (см. с. 50–51), вступал в один из домов ордена в империи, в тот, что был ближе к его родным местам. Затем рыцари отправлялись в Пруссию, где сначала жили как простые братья монашеской общины, а впоследствии занимали должностные посты и при случае становились комтурами сначала мелких, а затем более крупных округов. При благоприятном стечении обстоятельств они наконец входили в узкий круг лиц, занимавших высшие руководящие посты.

Впрочем, в орден вступали и отпрыски прусских родов, представители свободных или знати (см. с. 101–102), а также городского патрициата. Но в основном это были братья священники, мечтавшие о том, чтобы когда-нибудь стать канониками и епископами инкорпорированных соборных капитулов. То, что хозяева страны были иноземцами, как это с конца XIV века все больше ощущало местное население, касалось только территории собственно ордена, но не территорий епископов и капитула, которые управлялись почти исключительно пруссами. Напротив, на территории ордена чужеродность его глав становилась все заметнее, поскольку с конца XIV века число пруссов, вступавших в орден как братья рыцари и принимавших участие в управлении страной, стало убывать. С конца XIV века орден все больше отчуждался от местного населения.

Не исключено, что положение изменилось после битвы при Танненберге, ибо тогда почти все рыцари ордена погибли и он должен был пополниться новыми членами. И все же местное население нисколько не решило эту задачу, вероятно, потому, что пруссы все еще редко принимались в орден как рыцари и их карьера в нем была чем-то исключительным. Впрочем, не имея точных данных, можно лишь предполагать, что, судя по всему, численность рыцарей ордена в Пруссии в XV веке убавилась. До битвы при Танненберге в нем было около 700 рыцарей. В 1437 году, от которого сохранились точные данные почти для всей Пруссии, орден насчитывал около 400 рыцарей, а в 1453 году их численность снизилась до 300. Соответственно уменьшилось число членов ордена и в империи.

Надо думать, что причиной этого в Пруссии были изменения в составе войска. С конца XIV века в войске ордена быстро росло число наемников. Но, похоже, гораздо важнее был отток средств, вследствие чего, по-видимому, уменьшилось и число рыцарей.

Однако такого объяснения недостаточно. Как можно понять указания на то, что на средства хозяина Пруссии кормилось 700 или 300 рыцарей? Но речь в то время шла не о хлебе насущном, а, в отличие от предшествующего периода, также и о том, что рыцари ордена вопреки их жизненным нормам стали богатыми собственниками и поэтому заботились о том, чтобы их не стало слишком много. Снижение их численности и кризис государства ордена в XV веке — это и нравственная проблема. В манкировании уставом долгое время видели главную причину крушения ордена в XV веке. Впрочем, воссоздать подлинную картину очень нелегко. Основным источником, свидетельствующим об упадке нравов, служит преимущественно современная явлению критика, которая к тому же утверждает, что не преувеличивает недостатки. Таким образом, отвечая на вопрос о состоянии ордена в XV веке, мы сталкиваемся с теми же методическими проблемами, что и при решении вопроса о религиозных движениях перед Реформацией. Описанные по высказываниям современных критиков или носителей старой веры, они, как это нередко случается при изложении на бумаге причин Реформации, превращаются в карикатуру.