Здесь простора нет унынью

На ромашковых лугах

Пахнет мятой и полынью,

Пчёлы трудятся в садах.

Там берёзы, без стесненья:

Сарафаны - ниже плеч;

Не распутство, - откровенье,

То, что мы должны беречь.

А калина брызжет соком,

Лишь прозрей и всё поймёшь.

К жизни там пути, к истокам.

Что ж ты в городе живёшь?

Кармель удивлённо уставилась на старика, который красивым низким голосом задал ей вопрос в стихах. Она напряжённо стала копаться в памяти, подбирая ответ.

Мы привыкаем к жизни городской,

К воронам серым за окном, на ветках.

Стекло, асфальт, машины день-деньской,

И сами-то живём в бетонных клетках.

Порой спешим, забросив все дела,

Туда, где ждут озёрные разливы,

Где о любви кричат перепела,

Где сердца стук совсем иной счастливый

Но это всё - на час, на два. На день,

И, добровольно, - в клетку из бетона,

Где за балконом жухлая сирень.

А я душой к природе рвусь до стона.

– В детстве я каждое лето приезжала к бабушке, а потом, вернувшись в город, долго не могла привыкнуть к тому, что нельзя, открыв дверь, сразу оказаться на улице, нельзя допоздна жечь костёр и печь картошку, чуть темнело, меня загоняли в квартиру. Город - опасное место для ребёнка. Раньше мы жили на шестом этаже в трёхкомнатной квартире, места всем хватало, но когда наша семья переехала в собственный дом не могла нарадоваться. Но ваша Добринка меня зацепила по-настоящему. Я даже успела в речке искупаться, вода чистейшая, рядом плавает обнаглевшая рыба.

Дед Ефим, улыбаясь, слушал гостью, скрасившую вечер. "Неужели она и правда видела призрак Кати? Если это так, может, попросить гостью сходить на кладбище в Добринке. Вдруг увидит свою Лидочку, то перестанет терзаться муками, думая, что же хотела ему сообщить жена перед смертью.

– Ефим Донатович, ваша Добринка заставляет говорить стихами, тут воздух что ли такой?

– Точно. В селе многие стихами баловались, а я их заучиваю, чтобы память сохранить, маразм прогоняю. И задачи решаю и ребусы разгадываю, в общем, развлекаюсь как могу. Если только телевизор смотреть, последний мозг высохнет.

Кармель зевнула и потёрла глаза рукой. Дед, заметив сонный вид гостьи, предложил:

– Иди в дом, в комнате застелешь диван, бельё возьмёшь в комоде.

– Нет. Сначала помогу убрать со стола.
– Кармель собрала со стола посуду.
– Ой, а в чём мыть?

– Возьми вон ту большую чашку, - Дед показал на эмалированный таз возле стены дома, тёплая вода в ведре на печи стоит.

***

– Ефим Донатович, а почему вокруг села поля заброшены. Тут только трава растёт, а дальше я вижу и подсолнечник, и ещё что-то зелёненькое.

– А вокруг Добринки не совсем поля, скорее заливные луга, ключи бьют. Здесь всегда замечательные травы вырастают, раньше за лето несколько покосов успевали сделать. А дальше фермерские поля. Только вот большинство горе-фермеров одно и тоже каждый год сеют, что выгодней, скоро земля оскудеет и родить перестанет. Эх!
– дед Ефим махнул рукой.
– Да ты умывайся и к столу. У меня уж стол накрыт.

Кармель хорошо выспалась, вкусно позавтракала омлетом с зеленью и козьим сыром. Хорошему настроению также способствовал и подарок: в корзинке с крышкой она несла маленького кролика необычной оранжевой расцветки. Этого чудесного малыша она увидела ещё вчера и долго не могла оторвать взгляд от его забавной мордочки. Утром, умывшись, она сразу отправилась к клеткам и стала угощать "солнечное чудо" кусочками моркови и яблока.

– Нравится?

Девушка обернулась, услышав знакомый густой бас.

– Очень. Остальные малыши пугливые, а этот храбрец, ест прямо с рук.

– Не храбрец, а глупец. Год назад внук привёз пару декоративных кроликов ярко-рыжей расцветки. Покупал для маленькой дочки и, как это часто случается, животные просто надоели. Два месяца назад крольчиха окотилась, к сожалению, через несколько дней вся странная семейка заболела, а этот выжил. Если хочешь, можешь забрать себе.

Кармель захлопала в ладоши.

– Хочу- хочу. У нас дома полно места. А он такой милый.

Теперь во время пути она время от времени приподнимала крышку корзинки, чтобы убедиться: кролик чувствует себя нормально.

На кладбище дед Ефим молча следовал за гостьей, поглядывая на могилы, заросшие травой. Кармель привела в поле. Под лёгким дуновением ветерка трава колыхалась зелёными волнами.

– Видите голубое пятно цветов, они выросли на могиле Кати, - показала Кармель на полянку ирисов.

Ефим Донатович недоверчиво прищурился.