– А-а-а, это Инквизитор, такса Ираиды Кимовны. Значит, собаки тебя тоже видят?

– Получается так. Только они меня боятся, а коты нет. Я ещё на кладбище это поняла. Там раньше бродило много животных: ведь на могилах оставляли угощение.

Кармель вздохнула, учащённый стук сердца понемногу успокаивался, хотя на душе по-прежнему лежала тяжесть. Она свернула с трассы в город. Пока ехали по окраинам Ивантеевска, Катя молча смотрела в окно, но как только автомобиль покатил по центральной улице города, призрачная девушка в восторге воскликнула:

– А тут не так плохо, как в деревне. Какой красивый город! Люди нарядные, правда, некоторые странно одеты, - Катя проводила взглядом стайку молодых людей, наряженных в оранжевые хламиды, с бубнами в руках.
– А магазинов сколько! А какие дома! Видел бы Ванечка, как теперь люди живут. В школе учительница рассказывала нам про урбнизацию, мол, большинство людей будут жить в городе, а машины за них выполнять тяжёлую работу.

– Урбанизация, - поправила Кармель.

– Ага. Она самая.

– Да нет. Катя. Если и произошла урбанизация, то по другой причине. С развалом СССР развалили и совхозы-колхозы. Пока я не попала в Захарьино, не знала, как всё плохо. Ты же сама видела, во что превратился Благодатный. И Добринка не лучше, а сколько таких Добринок по стране. Слышала бы меня моя бывшая подружка Лена, оборжалась бы. Где я и где беды деревни.

– Погоди-погоди.
– Призрак Кати замерцал.
– Союза больше нет?

– А разве Ефим Донатович не рассказал тебе про крах СССР?

– Про отсутствие работы в деревне, исчезновение колхозов Ефим поведал, но что больше нет страны, я не знала.

Машина Кармель свернула на улицу Мира, которая для Ивантеевска была что-то вроде провинциальной Рублёвки.

– Страна осталась - Россия. Только без республик, они откололись. Стали сами себе хозяева.

– Мы же выиграли войну, - понурилась Катя.
– Хорошо что Ваня не дожил до такого, а то получается: зря воевал.

– Ту войну мы выиграли. А бескровную, со своими внутренними врагами получается проиграли. Кать, я впервые так много говорю о политике. Я ею, если честно сказать, не интересовалась раньше.

– Вот потому и проиграли, если большинство таких, как ты, - буркнула Катя.
– У нас в школе утро начиналось с политинформации, и в бригаде тоже. Мы не были равнодушными, как вы.

– Кать, когда началась эта байда с отделением республик, мне исполнился годик. Вряд ли я могла пойти на баррикады. Не расстраивайся всё не так страшно.
– Кармель остановила авто у ворот красивого трехэтажного дома, нажала на пульт, створки ворот распахнулись. Припарковав "Ауди", она скомандовала:

– Выходим. Прибыли.

– Это твой дом?
– поразилась Катя.

Кармель вытащила корзинку с кроликом из машины, подхватила на руки тёплое тельце кошки.

– Я здесь живу, на дом отец заработал.

– И каким же образом? От трудов праведных не наживёшь палат каменных, - продекламировала Катя ехидно.

– И повезло же мне связаться с политически подкованным призраком. Поверь, отец хорошо платит рабочим на фабрике.

Кармель дернула входную ручку двери. Закрыта. Она опустила корзинку с кроликом и сонную кошку на ступеньки. Открыла замок.

– Катя, заходи в буржуйские хоромы и будь как дома.

Лиска зевнула, потянулась, царапнула выпущенными когтями блестящую плитку на ступеньках и спрыгнула на траву.

– Стой! Ты куда? Сначала зайди в дом, - позвала своенравную кошку Кармель.
– Ещё потеряешься.

Лиска посмотрела на неё, выразительно мяукнула и потрусила в сторону сада.

– Моя комната на третьем этаже, - сообщила Кармель уходящему животному.
– Не заблудишься?

– Она, конечно, не собака, но нюх у неё тоже есть, - усмехнулась Катя.
– Показывай, буржуйка, свои палаты. Знал бы мой дед, что он зря кровь проливал в Гражданскую - богатеи снова вернулись.

– Да ладно, какие там богатеи.

Кармель взяла сумку с вещами из багажника, подняла корзину с кроликом и направилась к лестнице.

– Вот смотри.
– Она открыла дверь и зашла в дом.
– Направо от холла гостиная и кухня, налево бильярдная с выходом с сад. На втором этаже спальня родителей и комнаты для гостей. На третьем мои и брата апартаменты. Ничего лишнего, а ты упрекаешь.

– Да у вас дом, больше нашего сельсовета и конторы совхоза вместе взятых.

– Скажи, вот вы все жили одинаково бедно, - процедила разозлённая Кармель.
– А тебе не хотелось жить лучше? Способности ведь у всех разные, а при СССР была уравниловка. Разве это справедливо?