– Предполагаются какие-либо дебаты между кандидатами?

– С тех пор, как в выборах Городского Главы участвуют только головы Дракона, дебаты прекратились. Было бы странно, если во время дебатов Дракон спорил бы сам с собой. Думаю, и теперь их не будет. Из всех видов предвыборной полемики Дракону лучше всего удается монолог с избирателем. Он всегда заявляет, что за кандидата должны говорить его дела, а не слова. Но на деле, думаю, он просто разучился вести диалог с оппонентами. Раз с ним никто не спорит, то и у него нет нужды кого-то в чем-то убеждать. Например, сразу после сбора урожая, он проводит на площади так называемый "Прямой разговор с Драконом". Так вот, даже во время этого, якобы, разговора, просто одна голова задает другой вопросы от имени народа. Отсутствие у Дракона навыков и желания дискутировать сильно облегчает нам задачу. Вам нужно будет просто обещать людям все, что они попросят. Возразить вам что-то на эти обещания будет некому.

– А если я потом не смогу выполнить свои обещания?

– После победы это будет уже неважно. В этом вся суть выборов. Дракон и сам после выборов едва ли выполняет треть обещанного. Обычно, он ограничивается поручениями Городскому Совету выполнить все, что он обещал. Большего и от вас никто не ждет.

Персифаль задумался. Ему казалось, что он забыл спросить о чем-то очень существенном. И тут его словно осенило. Внезапно он понял, что именно он упускал из виду все это время. Для него Дракон был единым целым, и он даже не задумывался о том, какая из голов управляет Городом в данный момент. На праздничных мероприятиях обе головы занимали равные позиции, и ничто не указывало на то, какая из них занимает руководящий пост. Однако для жителей города этот вопрос, скорее всего, имел важное значение.

– А какая из голов правит сейчас?
– Спросил Персифаль.

– А, - улыбнулся Толстый, - тут удача тоже на нашей стороне. Сейчас у власти правая голова, и это нам на руку.

– Как же на руку?!
– удивился Персифаль.
– Она же злее и агрессивнее средней, насколько я знаю? Ее реакция на мое участие в выборах может быть абсолютно непредсказуемой.

– Именно это усиливает наши шансы на выборах. В нашем народе тоска по "сильной лапе" чередуется с усталостью от мертвой хватки такой лапы. Поэтому головы так гармонично правят нами, сменяя друг друга и обеспечивая преемственность власти. Сейчас как раз в народе накопилось желание свободы после пяти лет правления правой головы. Этим мы и воспользуемся. Если бы сейчас Городом руководила средняя голова, у вас не было бы шансов победить. На тирана вы мало похожи, и на фоне правой головы вы бы выглядели бледно, - пояснил Толстый.
– Ну а реакция пусть вас не беспокоит. До выборов Дракон не станет вас трогать, чтобы не показать свой страх проиграть. Напротив, думаю, он примет этот вызов и сделает все, чтобы победить на выборах с подавляющим преимуществом. Его самонадеянность сыграет с ним злую шутку.

Персифаль замолчал на минуту. Со стороны могло показаться, что он размышляет, однако, решение он принял еще вчера.

– Я согласен, - коротко ответил он после паузы.

– Отлично!
– пожал ему руку Толстый.
– Это мужественное и благородное решение. Освободив наш Город от гнета Дракона, вы прославите свое имя в веках. Вам поставят памятники. Будут называть вашим именем улицы, корабли и детей...

Внезапно, тревожный и настойчивый колокольный звон прервал их разговор. Звон раздавался с колокольни недостроенного нового городского собора. Персифаль и Толстый вскочили со скамейки и, как и другие горожане прогуливающиеся в парке, поспешно двинулись в сторону площади, чтобы выяснить что же случилось. Преодолев людской затор у ворот парка, Персиваль и Толстый оказались на площади. Причина набата стала понятна еще задолго до подхода к Собору. Из-под перекрытий основного здания храма валил черный густой дым, и вырывались красные языки пламени.

Главный колокол еще не был установлен, и поэтому жалобным стоном завывали только малые колокола. Вокруг собора суетились люди с ведрами и баграми в руках, пытающиеся своими силами справиться с пожаром. В это же время ворота замка распахнулись, и из них быстрым шагом появились городские стражники. Часть из них тут же приступила к тушению пожара, а вторая половина выстроилась полукругом возле Собора, оттесняя зевак из опасной зоны.

– Вот те раз, вот те два, - задумчиво протянул Толстый.
– Уже второй пожар за три дня.

Тушение длилось несколько часов. Одни горожане помогали стражникам справиться с огнем, как могли, другие, сменяя друг друга, глазели на происходящее из-за спин плотного кольца солдат. Только уже ближе к вечеру черный дым над Собором сменился на серый. К счастью, удалось предотвратить распространение пожара на соседние здания. Однако становилось понятно, что храму нанесен непоправимый урон. Центральный шпиль с золоченой пятиконечной звездой покосился так, словно готов был рухнуть от любого дуновения даже самого слабого ветерка.

Епископ и его сыновья не пострадали во время пожара. Только его жена получила ожоги, спасая из пламени своих детей. Теперь они все вчетвером сидели прямо на мостовой, завернувшись в пледы возле немногочисленных пожитков, спасенных из пекла. Стражники и горожане, тушившие пожар, старались приободрить Епископа и его домочадцев, как только могли.

Когда тушение пожара уже подошло к концу, люди начали расходиться. Многие, по привычке, направились в "Крылья и хвост", чтобы за кружкой эля в приятной компании обсудить последние новости. Так же поступил и Персифаль. Ну а Толстый, попрощавшись с ним, направился домой, чтобы поделиться с близкими впечатлениями от увиденного на площади.

Епископ и его семья, оставшиеся без крыши над головой, разместились так же в трактире. Им отвели самые лучшие из имеющихся в "Крыльях и хвосте" комнат. Священник ни на секунду не отходил от постели своей жены, пострадавшей на пожаре.

Вечером трактир был полон завсегдатаев. Теперь для Персифаля они уже не были просто горожанами. Лица всех посетителей были ему знакомы. Большинство из них он уже знал и по именам.

Персифаль подсел за стол к компании, в которой активно обсуждался сегодняшний пожар в Соборе. Среди тех, кто сидел за столом, был непосредственный участник тушения, который теперь рассказывал остальным детали происшествия во всех подробностях.