– Еще тогда в Питере мы с тобой обсуждали…

– Ах, тогда… - презрительно и насмешливо протянул Дима.
– Тогда девушка нареканий у тебя не вызывала, все верно. Точнее, ее отец не вызывал. Деловые интересы – твой приоритет. Удачно сложилось, что у меня к ней не деловой интерес был, да, Вадик?

– Был, есть и будет.

– Разумеется! Ты позаботишься …

– Простите, - невыразительно, сквозь спазм в горле проговорила я и, нарушив всяческие приличия, решительно отошла от братьев.

– Арина! Подождите!

Вадим.

Не сбавляя шага, я шла к выходу на лестницу, намереваясь спуститься в вестибюль и одеться. Не глядела на людей, но так ясно чувствовала на себе их ощупывающие, жгущие любопытством взгляды, так ясно слышала вопросы, звучавшие в их мыслях: что же там случилось между ними? при чем здесь она?

– Арина, - совсем близко, практически рядом с ухом.

Действуя рефлекторно, я отреагировала, резко развернувшись на каблуках, и нос к носу столкнулась с Савельевым-старшим.

Его глаза плавили сожалением и тревогой, поэтому я перевела взгляд на фуршетные столы, стоявшие в отдалении за его спиной. Синтетический глянец белоснежных скатертей, а на нем хаос из посуды, остатков фуршетных закусок и гордые башни ведерок с охлаждаемыми в них бутылками шампанского.

– Пожалуйста, простите, что так вышло. Дима наговорил…

Довольно. Я задыхалась.

– Ничего страшного. Мне пора ехать. Хорошего вам вечера.

Повернулась, чтобы уйти, но он неожиданно остановил меня, мягко ухватив за руку чуть выше локтя, вновь проникновенно заглянул в глаза:

– Арина, пожалуйста.

Сглотнув, я разжала стиснутые челюсти. Сдалась. Из-за взгляда серых, таких живых и понимающих глаз.

То, что проделывал со мной Дима. А теперь проделывает Вадим. Это проклятие, что глаза братьев так схожи.

– Вам нужно вернуться, - вкрадчиво попросила я. – Поговорите с братом, узнайте, чем он недоволен, расскажите, почему сердиты вы. И желательно, наедине друг с другом. А мне действительно нужно уехать.

Еще мгновение он удерживал меня, смотрел с каким-то сумрачным недоверием, настоятельной просьбой и после отпустил.

Я смогла сделать вдох.

Трясясь в ознобе – запоздалое последствие нервного перенапряжения – я спустилась вниз. В вестибюле было тихо и прохладно, кожа мгновенно покрылась жесткими мурашками. Старалась глубоко дышать, очищая свои мысли, хороня любые эмоции.

Все: феерия музыки, опьянения и развлечений, жар общения и ссор, пристальное внимание, оставляющее болезненное клеймо, - осталось позади, наверху. Я оставила это там.

Запахнув пальто, накинув капюшон, я ощутила, как постепенно отступает дрожь.

Все миновало. Я еду домой.

Вадим Савельев прислал смс, когда я уже давно была в такси, через окно глядела на мистическую ночную городскую жизнь, волшебной палочкой высекающую снопы огней и рисующую шлейфы освещенными окнами и витринами, проливающими на заснеженные обочины дорог свое теплое ровное сияние.

«Я в курсе, чем он недоволен, но не собираюсь ничего менять. Как думаете, имею я право побыть эгоистом, чего до этого себе не позволял, и сохранить для себя то, что безмерно хочу?»

Мне следовало задуматься над смыслом сообщения, туманным и странным, решить, что ответить ему… или же вообще не отвечать… никогда. Собранная, напряженная, будто взведенная пружина, я вернула телефон в клатч и заставила себя снова раствориться в созерцании, в движении автомобиля. И желании поскорее оказаться дома.

Еще через минуту пришло второе смс от него: «Я еще раз прошу у вас прощения».

Задержав палец на кнопке, я выключила сотовый. Потерла запульсировавшие виски.

Не расплескать, не допустить никаких размышлений ни о чем. Иначе эмоции, связанные с событиями этого вечера, просто обрушатся на меня, как прогнившая крыша дома, похоронив в своем хаосе и негативе.

Дома я разделась, неловко снимая одежду подрагивающими руками. Переодевшись в домашнее, собрав волосы в хвост, прошлась по квартире, оглядывая, отмечая, все ли в должном порядке, но утром я достаточно тщательно подошла к уборке. К сожалению. Ведь именно сейчас мне необходимо было что-то сделать, чем-то занять свои мысли.