– На тягу выбираюсь редко, да и вообще...
– он махнул рукой, словно бы говоря, что времени не хватает даже на самые простые дела, типа поиграть с ребёнком или сходить с женою в кино.

В этой микроскопической откровенности Павел усмотрел надежду:

– А я?
– спросил он.
– Что будет со мной?
– От волнения ладони вспотели, стало жарко.

– Перебздел?
– с каким-то злым задором осведомился капитан и ухмыльнулся.
– Наложил в порты, Матроскин?

– Да я же... как на духу!
– Павел прижал ладони к груди.
– Я же... чистосердечно всё рассказал!

– Понимаю. Повезло тебе парень: на пивном ларьке оказалась камера, она тебя уголком зацепила.
– Капитан налил из графина воды, жестом предложил Паше.
– На руках у тебя нет пороха, нет следов пороховых газов на убитом, значит, стреляли издалека.

Некоторое время капитан молчал, и Павел подумал, что настал удобный момент, чтобы рассказать о своей... проблеме.

– Кажется, я знаю кто убийца.

– Да?
– капитан вскинул свои едва заметные брови.
– И кто же?

– Я работаю в издательстве, пишу разного рода заметки, - Павел заговорил очень быстро, словно боясь, что его остановят и не дадут сказать важное.
– Работа не очень прибыльная, но она мне нравится. Так вот, позавчера в сети появился мой некролог...

– Ты написал?
– уточнил капитан.

– Да нет же!
– рассердился Павел.
– Кто-то написал некролог для меня, будто я умер. Я посчитал это глупой шуткой... чепухой, случайным совпадением, а вот сегодня...

– Хочешь сказать, пытались убить тебя?

– А какой смысл убивать нищего?

– Тут ты прав, - капитан задумался.
– И какие будут соображения? У тебя есть враги? Кто-то желает твоей смерти?

"Враги... вра-ги", - мысленно проговорил Павел, разделяя неприятное слово на слоги.

Два месяца назад Павел поругался с Носковым. Носков курировал в "Молве" светскую хронику, считался вхожим в тусовки самого высокого полёта. Но конфликт получился не из-за работы. Носков нелестно высказался о Пенелопе Крус, назвав её старой усохшей мумией, которой давно пора на покой. Пашка актрису обожал и потребовал объяснений, и даже хлопнул Носкова по физиономии, удивив сей эскападой коллег и самого Носкова.

– Сильно обиделся?
– спросил капитан.
– Мог выстрелить?

– Едва ли, - ответил Павел.
– Трепач он. Трепач и позёр. Но не более.

– Ценная информация.
– Капитан посмотрел на часы, давая понять, что напрасно тратит время.

Была ещё Азиза Ветлицкая - ничтожнейшего вида пигалица, выпускница литературного института. Полгода (примерно) назад она брала у Павла интервью (писала дипломную работу об интернет-изданиях России). Когда Павел вспоминал эту встречу, в его душе вздымались самые тёмные жестокие волны, хотелось взять эту мартышку за горло и трахнуть башкой об стену. Повторить эту процедуру несколько раз, чтобы как следует поняла.

Беседа началась вполне миролюбиво, Павел даже позволил себе подмигнуть молодой коллеге (так он полагал) и предложить утренний кофе - как лучшее время для откровенностей. Азиза брезгливо отвергла предложение. Она (это выяснилось в процессе разговора) вообще не считала Павла журналистом, "И уж тем более вы не писатель, - сказала она.
– Приставку "псевдо" необходимо применять, когда речь заходит об интернет-изданиях. Псевдо-писатели, псевдо-журналисты". От неожиданности смешавшись, Павел спросил, отчего такая строгость? "Или мы рылом не вышли?" На что получил ответ, что "вся эта писанина в Интернете гроша ломанного не стоит. Вы не несёте ответственности за свои слова. Вам позволительно нести чушь". Отчасти это было верно, а потому уязвило особенно сильно.

"Рассказать о Ветлицкой?" - подумал Павел, и понял, что мысль эта глупа.

Полицейский подписал пропуск и протянул его Паше: - Свободен! Не выезжай из города, об изменениях места жительства информируй. И без фокусов, парень!

Павел посмотрел на пропуск и представил, как выходит на "свободу": пустые улицы, одинокие фигуры... быть может, дождь или туман... В одно мгновение город стал злым и враждебным - стрелок может прятаться за каждым деревом!

– А нельзя меня, - Павел сложил пальцы клеткой и мотнул головою назад, в недра здания.
– На некоторое время. Я...
– признался, - боюсь.

Капитан кивнул, давая понять, что сочувствует. Спросил, какой в этом смысл?

– Если у тебя шиза или паранойя, камера тебе не поможет. А если, - он помолчал, прикидывая варианты, - кто-то решил тебя хлопнуть, пара дней тебя не спасёт.

– А больше?
– с надеждой спросил Павлик.

– Десятку хочешь?
– хмуро спросил полицейский.
– Тогда убей его сам.

Опять сумерки, опять туман. Несколько суток исчезли из жизни, как призрак. Павел вышел на крыльцо, поёжился зябко, поднял воротник. Дежурный старшина "дружелюбно" посматривал в спину, машинально отмечая точку прицеливания под левым плечом. Павел кивнул и пошел. Через три квартала он задумался, куда идёт? Домой? Домой не хотелось. Быть может впервые в жизни, дом перестал быть крепостью. Дом стал ловушкой - капканом, в котором можно погибнуть.