– Клянусь!
– она торжественно подняла ладонь, а потом почесала Флир под брюхом.

Принесли три бокала с вином, Эмер передала щенка служанке, и сняла шарф, чтобы завязать глаза Годрику.

– А вы, добрые сэры, не хотите проверить свои знания?
– поддразнила она, затягивая узел.

Годрик заворчал, что она затянула повязку слишком туго.

– Какой неженка!
– попеняла ему жена.
– Совсем не туго, зато не сможешь подглядывать, врунишка и обманщик.

Бон, знай, похохатывал, наслаждаясь семейными разговорами, а Шеймс с готовностью согласился поучаствовать в споре.

– Предупреждаю! Желание!
– кокетливо напомнила ему Эмер.

– Бойтесь за себя, миледи, - брякнул Шеймс.

– Эй!
– одернул его Годрик.
– У меня завязаны глаза, а не уши. Следи за языком, если не хочешь, чтобы я взял палку и сломал о твой хребет.

– Итак, приступаем, - Эмер взяла первый бокал и поднесла к губам Годрика.
– Что это?

Он перехватил ее руку поверх, понюхал содержимое бокала, а потом осторожно пригубил, сделав всего лишь глоток.

– Тут и гадать нечего, - проворчал он, - это либурнэ. Оно самое сладкое и вовсе не крепкое. Вино для женщин, почти что сироп.

– Итак, этот бокал - либурнэ, - подытожила Эмер.
– Леонора, ты принесла уголёк? Подай сюда.

Она начертила на столешнице три черты и возле первой выписала букву «Л».

– Теперь следующий, - на сей раз она взяла бокал с противоположного края, пытаясь запутать Годрика и последующих винопробов.

– Солер, - заявил Годрик, едва пригубив.

– Попробуй третий, - ворковала Эмер, делая отметку углём.

– Просто, чтобы убедиться в своей правоте, - сказал Годрик, пробуя из третьего бокала.
– Разумеется, это шардоне.

– Чудесно, - развязав шарф, Эмер жестом пригласила присоединиться к пробам Шеймса. Тот охотно позволил завязать себе глаза и отпил из первого бокала почти треть.

– М-м-м... Сладкое, пахнет розами, это - солер.

– Это либурне, идиот, - сказал Годрик, сверившись с записями, сделанными Эмер.

– Оно пахнет розами, - запротестовал Шеймс.
– Следующий!

В следующем он признал шардоне, а в третьем - либурне, чем вызвал гомерический хохот Бона и открытое презрение Годрика.

– Посмотрим, кто прав, - сказал Шеймс с вызовом, когда Эмер сняла ему повязку.

– А вы, добрый сэр?
– спросила девушка у Бона.
– Вы хотите попробовать?

– Согласен, миледи! Покажу этим глупцам, кто тут лучший знаток в питие, - похохатывая, он уселся на место Шеймса и терпеливо выждал, пока Эмер завяжет ему глаза. Либурне он признал вместе с Годриком, а шардоне - вместе с Шеймсом, в остальном же мнения друзей разошлись.

Они ещё препирались, когда появился Тилвин, доложить, что через полчаса будет готова повозка в деревню кузнецов.

– Надеюсь, не слишком помешал веселью?
– спросил он вежливо.
– В Дареме какое-то радостное событие?

– Что бы ни было, тебя это не касается, - сказал Годрик, делая ему знак уйти.

Но Эмер схватила Тилвина за руку, заливаясь смехом:

– Они угадывают сорт вина, Тиль! Это так смешно!

Тилвин улыбнулся уголками губ, показывая, что очарован хозяйскими забавами.

– Хочешь тоже попробовать?
– предложила Эмер и протянула ему первый бокал.

– Он не хочет, - возвысил голос Годрик.

Тилвин ответил с полупоклоном:

– Почему же? Я с удовольствием выполню просьбу госпожи.

Годрику оставалось только презрительно скривить губы, когда начальник стражи попробовал из каждого бокала.

– Ну, что скажешь?
– спросила Эмер.

Тилвин помолчал, обдумывая ответ, а потом сказал:

– По-моему, оно всё одинаковое. И не очень хорошее, притом.

Годрик хмыкнул, а Бон опять покатился со смеху.

– Одинаковое!
– еле выговорил он, вытирая ладонью набежавшие слёзы.
– Вот уж, поистине, ответ служаки, никогда не пробовавшего ничего слаще медовухи!

Тилвин опустил ресницы, а Эмер с улыбкой оглядела трех мужчин за столом.

– Леонора!
– позвала она.
– Скажи-ка нам, в каком бокале какое вино?

Годрик, Бон и Шеймс заторопили служанку, которая неспешно выступила вперед, спрятав руки под передник.

– В первом - солер?
– выпалил Шеймс.

– В первом - либурне, - поправил его Годрик.

– Во всех трех бокалах - сливовое вино с местного рынка, - сказала Леонора.

Воцарилась тишина, во время которой господа рыцари, исключая Тилвина, который поспешил удалиться, воззрились на Эмер.