– Только две?
– с иронией отозвалась Бранвен.

– Пока - да. Первая. Хоть я и дух в твоем понимании, но, как ты заметила, нуждаюсь в еде. А воровать с ваших столов - это не в моих правилах. Голодно и утомительно. Поэтому придется тебе заказывать трапезу сюда, в спальню. Имей в виду, я не ем все эти ваши дамские стряпушки с кремом. Мясо, хлеб, горячая похлебка и вино - вот что меня устроит.

Бранвен сложила руки на груди, пораженная подобной наглостью.

– Вторая проблема. Когда я в нужнике, мне вовсе не хочется, чтобы кто-то залез туда и сел мне на колени. Поэтому будешь стоять перед дверями и караулить.

– Ты предлагаешь мне стоять возле...
– Бранвен не верила ушам.
– Пока ты там... Да как ты смеешь!

– Значит, придется пойти на крайние меры. Очень жаль.

– Что ты намерен сделать?
– встревожилась Бранвен, глядя, как Эфриэл подходит к ее столу с письменными принадлежностями и выбирает перо.

Сид с преувеличенным старанием заточил перо и достал из ящика пергамент.

– Что я сделаю?
– он уселся за стол и разгладил пергамент ладонью.
– Я напишу письмо твоему жениху, что ты так скучала в его отсутствие, что вызвала духа для удовлетворения плотских желаний. Думаю, чтение его позабавит.

– С ума сошел!
– Бранвен подскочила и выхватила у Эфриэла перо.
– Конечно же, ты не сделаешь ничего подобного!

– Кто же мне запретит?
– спросил сид с опасным спокойствием.

– Я не позволю!

– Значит, можно рассчитывать на мясо за обедом и спокойствие во время нужды.

– Ты наглый, мерзкий...

– Ты же не хочешь, чтобы я написал письмо любезному лорду Освальду?
– небрежно спросил Эфриэл.

– Не хочу, - вынуждена была признать Бранвен.
– Но и караулить тебя не стану!

– Значит, я пишу письмо.

– Нет!..

После яростных споров было решено привязывать на ручку снаружи ленточку, о чем были оповещены все обитатели замка. Ленточка означала, что домик уединения (именно так деликатно в Роренброке называли отхожее место) занят леди Бранвен, и беспокоить ее никто не осмеливался.

 Что же касается обильных завтраков, обедов и ужинов в спальне, Бранвен объяснила это страшным волнением перед свадьбой. Дескать, она так переживает, что постоянно голодна. Эту ложь она выдала, не моргнув глазом, но вечером долго каялась перед алтарем в фамильной церкви и сделала сто поклонов, чем вызвала приступ безудержного веселья у сида. Вот его-то никакие правила приличия не волновали. В ответ на просьбу Бранвен носить хотя бы набедренную повязку, хотя бы в спальне, когда они остаются наедине, он ответил грубостью и разразился потоком таких ругательств, что бедная девушка не помышляла и заикнуться об этом.

Такая уступчивость сподвигла сида и на другой шантаж - он попытался принудить Бранвен отправить его домой под угрозой письма лорду Освальду, но не преуспел. Бранвен побледнела, задрожала, но осталась тверда - она хранит верность жениху, а если ей придется быть опозоренной, то предпочтет окончить дни в монастыре, не нарушив девства.

Сид обозвал ее полоумной монашкой, но о письме жениху больше не заговаривал.

Новым испытанием стало принятие ванны перед сном.

Бранвен привыкла принимать ванну три раза в неделю, а перед церковной службой, накануне вечером, топили мыльню. С появлением нового жильца в спальне, все усложнилось. От мыльни придется отказаться, это Бранвен поняла сразу, и страшно нервничала, ожидая вечернего омовения.

После ужина закрыли ставни, принесли деревянную ванну и наполнили ее горячей водой, добавив несколько капель ароматической эссенции. Зеркало запотело, запахло весенними цветами. Это был любимый запах Бранвен - так пахли синие цветы, растущие на склонах. Весной их сушили впрок, а потом добавляли в ароматические мешочки, в нюхательную соль или изготовляли настойку.

Эфриэл, наблюдая за приготовлениями лежа на лавке, не сделал даже попытки прикрыть глаза.

– Не мог бы ты отвернуться, пока я моюсь?
– шепотом попросила Бранвен.

– Отвернуться? И пропустить все самое интересное? Ну нет, - Эфриэл насмешливо улыбался.

– Недостойно подглядывать за женщиной...

– Вы что-то сказали, миледи?
– спросила служанка, заворачивая в простынь разогретые камни.

– Да, сказала. Я буду купаться в рубашке!
– объявила Бранвен.

Эфриэл зашелся от смеха, а лицо служанки вытянулось.

Обычно Бранвен любила полежать в ванне в свое удовольствие, но в этот раз купание было особенно коротким. Слушать, как язвительный дух сыпет шуточками по поводу ее исключительного целомудрия, было невозможно. Стащив с себя мокрую рубашку, которая немилосердно прилипала к телу, Бранвен быстро завернулась в простыню.

Засыпая, она глотала слезы, ругая и жалея себя. Чем прогневила она яркое пламя, если ей была уготована такая западня? Мысленно она взывала к Айфе, умоляя ее поскорее приехать. Айфа придумает что-нибудь и избавит ее от духа, который оказался страшнее, чем проклятье Роренброков. У Эфриэла на этот счет было другое мнение, но Бранвен не желала его слушать. Если не надеяться на помощь Айфы, то проще сразу выбрить макушку и отправляться в монастырь, забыв о свадьбе, Аллемаде и лорде Освальде.

Глава IV