– По мне, так лучше бы жених уступил невесте и взял Алейну, - ворчала Матильда, последний раз укладывая Бранвен спать в ее девичьей спальне.
– Маленькая девчонка каравана не обременит. А отправить вас одну с этими южанами-горлопанами...

– Он сказал, что теперь у меня начинается новая жизнь, - вступилась Бранвен за жениха.
– И что все старое я должна оставить в Роренброке.

– Меня ты точно не оставишь, - заметил Эфриэл, который наблюдал за приготовлениями ко сну.

Бранвен уже привыкла к его присутствию и даже перестала краснеть, когда Тильда переодевала ее в ночную рубашку. К тому же сегодня девушка думала совсем о другом и была охвачена мечтами, надеждой и нетерпением. Завтра состоится ее свадьба, а потом она отправится на юг, где станет хозяйкой огромного замка. Она так радовалась этим переменам, что постоянно напевала, и не сразу заметила, какое угрюмое лицо у Эфриэла.

– Все, нянюшка, иди отдыхать, - поторопила она Матильду.
– Я еще немного посижу над вишиванием и лягу сама.

Закрыв за старушкой двери на засов, Бранвен повернулась к сиду.

– У тебя лицо, словно завтра похороны, - заявила она.
– А это - моя свадьба. Изволь не портить мне настроения.

– Как прикажете, ваша светлость, - ответил он, саркастически.

– Ты как будто недоволен...

– Я просто счастлив, - сказал он саркастически.

– Почему ты злишься?

На сей раз он посмотрел на нее почти с ненавистью:

– С чего бы мне злиться на тебя, маленькая глупая гусыня? Просто я хочу спать. А ты мешаешь мне восторженным воем. Сделай одолжение - радуйся молча.

Но заснуть он так и не смог. Говорят, что сидам неведомы сердечные страдания, но сегодня он готов был поверить, что это всего лишь лживая легенда - в груди давило, словно ребра превратились в железные обручи.

Бранвен так и не поняла, что могло обидеть Эфриэла, но расспрашивать не стала. Невесте положено сиять, а сиять не получится, если не выспишься. Поэтому она легла в постель с чувством выполнения долга и не позволила никаким страстям беспокоить душу. Яркое пламя приняло ее мысленную жертву и послало скорый сон без сновидений.

Глава VIII

И этот день наступил. Бранвен показалось, что она только смежила веки, а ее уже тормошили в четыре руки.

Тигриша и Киарана во главе молоденьких дочерей соседских джентри уже хозяйничали в спальне невесты. Веселые голоса звучали все громче, и Бранвен села в постели, протирая глаза.

– Что за шум? Еще птицы спят, - пробормотала она зевая.

– Птицы спят, а невеста спать не должна!
– заливалась соловьем Тигриша, прихлопывая ладонями и стуча каблуками в ритме джиги.
– Будь я невестой, не сомкнула бы глаз до утра, а моя сестричка спит-поспит!

Девушки засуетились вокруг Бранвен, и слуги внесли ванну с горячей водой, в которую щедрой рукой насыпали сухих душистых цветов. Аромат лета наполнил комнату и спать совсем расхотелось. Девицы стащили с Бранвен ночную рубашку и разорвали ее в клочья. Считалось, что рубашка невесты приносит счастье и быстрое замужество, поэтому каждая забрала себе по лоскутку, мечтая, чтобы ее свадьба была такой же богатой, как и свадьба леди Бранвен.

Принимая ванну, невеста перебрасывалась шутками с подругами и совсем забыла об Эфриэле. Он сидел в углу, и было ему не весело. Он смотрел на Бранвен так пристально, что и каменная стена бы почувствовала, но Бранвен и глазами в его сторону не повела, и это еще раз напомнило сиду, что для нее он - привидение, фантом, сказка. И если она была к нему добра или млела в его объятиях - это ничего не значит. Ее настоящее - вот оно. Смеющиеся подруги, жених у алтаря. Если бы можно было, Эфриэл исчез прямо сейчас. Но эта пигалица держала его при себе, как собачонку на поводке. Оставалось лишь скрипеть зубами и наблюдать.

После купания, когда убрали ванну и подтерли пролитую воду, пол застелили полотном и внесли - держа в восемь рук в перчатках, чтобы не запачкать - венчальное платье. Девицы испустили такой вопль восторга, что испугали бы и дракона, вздумай тому восстать из мертвых и пролететь над Роренброком. Бранвен стояла перед зеркалом в короткой распашонке, шелковых пышных штанишках, обшитых кружевом, в тончайших чулках с золотой нитью и в подвязках, украшенных сапфирами и жемчугом. На невесту надели белоснежную рубашку с пышными рукавами, завязали тесьму на запястьях, и осторожно, поддерживая крючьями, опустили платье. Венчальный наряд был чудом портновского искусства - нежно-голубая ткань уложена каскадами и походила на волны, омывающие белую шейку невесты и белый шелк рубашки. Тонкую талию перетянули кушаком синего цвета, один конец перебросили через плечо, закрепив брошкой, а другой оставили свободно спадать. Невесте полагалась самая простая прическа, поэтому волосы оставили распущенными, завив концы на раскаленный прут, и надели топазовую диадему, закрепив дюжиной шпилек. Камни, оправленные в серебро, были похожи на синие льдинки и особенно подходили к нежному облику невесты. На шею ей надели жемчужное ожерелье в три ряда - невиданная роскошь! Центральные жемчужины были величиной с голубиное яйцо и отливали розовым.

– Ты самая красивая на свете!
– завопила Тигриша и бросилась обнимать сестру. Киарана держалась спокойнее и коротко поцеловала Бранвен, пожелав ей счастья. Потом посыпались поздравления и пожелания от подруг, потом Матильда рыдала, не смея подойти ближе, чтобы не помять платье. Бранвен обняла ее и расцеловала в обе щеки.

– Не плачь, Тильда, нянюшка! Сегодня такой счастливый день, а ты плачешь!

– Это от радости, миледи, от радости, - объяснила старушка и заревела, уткнувшись в передник.

Появилась леди Роренброк, великолепная в темно-красном платье из камки. Госпожа графиня надела генин такой высоты, что проходя в двери приходилось наклонять голову.

Бранвен приблизилась и поцеловала матери руку. Присмиревшие близнецы, а с ними и девицы почтительно поклонились и чинно вышли вон, оставив мать и дочь наедине, если не считать Эфриэла.

– Дитя мое, - леди Роренброк погладила Бранвен по щеке, любуясь юной красотой.
– Сейчас я должна сказать тебе то, что говорят все матери своим дочерям, выходящим замуж.