– Семка, Гриня!
– крикнул незнакомец, чуть повернув голову.
– Возьмите его! Возвращаемся!

Сильные руки подхватили меня с земли так крепко, что я опять впал в небытие.

На этот раз сознание мне вернула резкая боль. Я вздрогнул всем телом и увидел над собой высокий белый потолок да седовласого человека в ливрее расшитой странными и непонятными узорами.

– Потерпи немножко, - ласково приговаривал обладатель диковинной ливреи, промывая каким-то едким раствором рану на моей голове.
– Сейчас пощиплет, а потом всё заживет. Чуть-чуть потерпи...

Седовласый осторожно протёр рану тряпицей и как раз в это время к нам подбежал молодой человек с модной прической и что-то шепнул моему доброму лекарю на ухо.

– Давай, давай, - тут же засуетился седовласый и руки его, утратив всякую осторожность, стал торопливо завязывать мою голову белой тряпицей, - вставай живее. Барин тебя зовет. Живее, живее...

Барин Андрей Родионович сидел за широким столом и смотрел на меня, чуть нахмурив густые брови. На вид барину было лет пятьдесят, а может и чуть больше. Волосы у него густые, с проседью, лоб высокий, лицо гладкое с неровным румянцем, а глаза маленькие серые пронзительные.

– Значит, ты учитель?
– буквально буравил меня своим колким взором местный властелин.

– Да, - смиренно ответил я, потупив взор.

– А не врешь? Молод ты, больно...

– У меня письмо было от профессора Геймова, но лесные разбойники украли его...

– Верно, - кивнул головой Андрей Родионович, глянув мельком на стоящего за моей спиной того самого седовласого лакея.
– Просил я библиотекаря Гейма, будучи в Москве, подыскать мне учителя для сыновей. Ну и чего ты знаешь?

– Я учился в греко-латинской академии. Знаю из Вергилия, Сенеки, Цицерона и из прочих римских мудрецов... Много виршей разных... Арифметику Магницкого, а еще...

Рассказывая строгому барину о своих познаниях, я немного кривил душой, но мне очень надо было получить это место. Я имел честь учиться в Московской Греко- Латинской академии, однако из-за некоторых жизненных обстоятельств мне пришлось уйти оттуда, не завершив школы риторики. Так что всего курса обучения академического мне пройти не довелось. Только этот факт, вкупе с причинами моего ухода из академии, мне никак не хотелось упоминать. Я мысленно молил Господа, чтобы Андрей Родионович не стал меня расспрашивать об учебе и Господь услышал молитвы. Баташев еще раз внимательно осмотрел меня с ног до головы и крикнул, стоящему в дверях лакею.

– Фрол, отведи учителя в хоромы его. Пусть денек отдохнет...

Потом Андрей Родионович соизволил еще поговорить и со мной.

– Завтра отдыхай. В порядок себя приведи. У меня праздник тут будет, не до тебя, а уж послезавтра милости прошу... Я твой первый урок посмотрю сам, там и видно будет, что с тобой дальше делать.

Хоромы оказались до того тесными, что протиснуться между столом и лежанкой получалось лишь боком. Я протиснулся и лег. Очень болела голова, а ещё в придачу к противной боли явился холодный пот, частое сердцебиение и дрожь в коленках. Но я постарался справиться со всеми напастями и скоро уснул.

Разбудил меня пронзительный крик под окном. Я вскочил, хотел глянуть в окно, но, ударившись об угол стола, взвыл от боли. Когда с болью удалось совладать, я пробрался к крошечному окошечку своей тесной кельи и глянул на улицу. За окном начинало светать, кусты темными пятнами еще еле-еле проглядывали из серой дымки, а земля вся тонула под плотными клубами тяжелого тумана. И никого на улице не было. Я уже надумал опять забраться на жесткую лежанку, как, вдруг, заметил идущего по парку человека. На плече он нес какой-то тяжелый куль. И хотя сквозь серый туман оказалось не просто его разглядеть, но я узнал этого человека - это был тот самый модно одетый лакей, один из малочисленных знакомцев моих в этом доме.

Это раннее шествие лакея показалось мне подозрительным, и я решил за ним проследить. На улице было сыро и зябко, но меня так одолело любопытство, что я выскочил в одном исподнем, а потому скоро у меня зуб на зуб не попадал. Хорошо еще, что мне не пришлось долго бегать по утреннему саду. Лакей с ношей на плечах подошел к низенькой двери, укрытой от постороннего взгляда хозяйственными постройками, и негромко постучал. И сразу же лязгнул засов.

Приоткрылась серая дверь и на улицу выглянул сонный человек, которого я сразу признал. Это был Фрол.

– Чего тебе?
– прохрипел Фрол и широко зевнул.

– Вот, - шепотом ответил лакею собеседник, поправляя на плече свою ношу.
– Утопиться хотела. Еле успел её выловить. Пришлось связать и тряпку в рот сунуть.

– Проходи, - утер ладонью лицо Фрол и дверь за ними, чуть скрипнув, закрылась.

Я немного постоял в своем укрытии за развесистыми кустами, еле сдерживая дрожь от утренней свежести, и побрел в свою каморку. Где-то, совсем недалеко, начали кричать петухи. Я долго лежал с открытыми глазами, потом повернулся на левый бок, зевнул пару раз и заснул. Сладко так...