— Привыкнешь, — хмыкнул он. — Скоро перестанешь замечать. Расслабься.

Жёлтый толкнул дверь, Лив поторопилась за ним, очень уж не хотелось оставаться даже на минуту одной в этом странном, лишённом звуков и оттенков сером пространстве. В сенях было темно, и ещё перед ней маячила широкая спина Мина, закрывая обзор, поэтому она не сразу поняла, кому он сказал:

— Привет!

Голос его стал мягким и дружелюбным, не верилось, что только что он давил блеклые цветы с брезгливым и презрительным выражением на лице. Цветы, которые, очевидно, высаживал тот, к кому жёлтый хансанг обратился.

— Заходи, — голос, удивительно весёлый, показался Лив очень знакомым. Она осторожно вытянула шею, вглядываясь в пространственную дыру между локтем Мина и его внушительным торсом, и тут же поразилась ещё больше. В большом, заляпанном странными, непонятного цвета пятнами ремесленном фартуке, около окна стоял ... Савва. Собственной персоной. Она выскочила из-под локтя хансанга Теки, как-то сумела от неожиданности вывернуться в узком коридоре, выскочила на середину, как теперь ясно было видно, жилой избы, упёрлась руками в бока и закричала:

— Так вот ты где тут скрываешься! Совсем уже, да?! Я ищу тебя, и Шинга тебя искали, и Теки сейчас ищут, а ты сбегаешь ото всех, да? И что, увидел меня и скрылся? И опять сейчас в бега ударишься? Ну, ну...

Савва оторопело смотрел на неё, он казался озадаченным. Молча выслушал эту гневную речь, и в даже в некотором отчаянии перевел взгляд на Мина:

— Жёлтый, это кто ... Так кричит?

Он был настолько растерян, что у Лив промелькнуло ощущение, что так притворяться нельзя. «Наверное, — подумала она вдруг, — что-то с головой у него случилось, когда он в воробья превратился. Мозг у птицы маленький, вот и сузился, выкинув из себя всё лишнее. А вернувшись в обычное состояние, не сумел восстановить».

— Это одна такая птица, — Мин засмеялся, явно наслаждаясь разыгравшейся перед ним сценой. — Не очень умная птица, которой немного не хватает сообразительности.

Он начал загибать пальцы, перечисляя:

— И ещё немного — наблюдательности. И совсем чуть-чуть логического мышления.

Тут Лив взорвалась с новой силой:

— Идите вы все! У меня отменное логическое мышление! Я, между прочим, налоговый инспектор, и вся моя работа и даже личная жизнь построены на логике.

Она зло помахала перед носом у Мина растопыренной пятерней. И тоже стала загибать пальцы:

— Абсолютной. Безукоризненной. Фундаментальной. Логике. Это у вас тут происходит что-то совершенно невообразимое. И вы мне тут...

Казалось, с Лив случилась или вот-вот случится истерика. Но тут Мин неожиданно ласково заглянул ей в глаза и мягко произнёс:

— Это не Савва, Лив. Вернее, это Савва, но не тот, о котором ты думаешь. Этот тебя не знает.

Парень в огромном заляпанном фартуке кивнул.

— Меня зовут Ван. И я вижу вас впервые в жизни. Но вы мне нравитесь, несмотря на то, что ужасно громко на меня кричите и так угрожающе размахиваете руками.

Может, девушке и стало бы стыдно, если бы она не была твёрдо уверена, что её просто разыгрывают.

— Не притворяйся, — сказала она лжеСавве, хотя, впрочем, уже не так уверенно. — Да что, один возьми, у вас тут вообще происходит? Причем, обрати внимание, под словом «тут» я имею в виду всю территорию вашего обитания — начиная от Пихтовки и заканчивая этим фанерным вонючим строением.

Тот, что назвался Ваном, смотрел уже не на Лив, а на Мина, и в глазах у него появилась нешуточная тревога:

— Пихтовка? Эта леди, которая выражается, как низкопробный маляр, знает про Пихтовку?

Или я чего-то не понимаю?

Мин кивнул ему успокаивающе:

— Не знаю, как насчёт того, что ты только что назвал, но одно точно — она с той стороны.

— Неужели колодная? Или подколодная? — ЛжеСавва казался спокойным, но голос его чуть дёрнулся.

— Ни то, ни другое. Она в игре. Случайная фишка.

— А—а—а, — Ван успокоился. — Проходите.

Он кивнул Лив на небольшой стол, на который падал тусклый дневной цвет из небольшого, прорубленного в фанере окна. На выбитом проёме растянулось подобие полупрозрачной толстой плёнки, свет она пропускала, но частности, детали и даже блики расплывались по ней, делая мир по ту сторону дома нереальным и неприглядным. Вокруг стола сгрудилось несколько небольших, но довольно крепких табуреток, Лив отодвинула одну из общей кучи ближе к стене и села, чувствуя за плечами опору. Это было кстати — почувствовать хоть какую-то, пусть кратковременную и фанерную, но опору за плечами. Мин и Ван остались стоять — то ли воспитание не позволяло сидёть в присутствие дамы (в чём Лив, по правде говоря, очень уж сомневалась), то ли были очень напряжены, хотя и не подавали никакого вида.

— Насколько я пониманию, тут замешан наш после двух? — загадочно спросил Ван.

Мин кивнул:

— Не просто замешан. Я бы сказал, что он очень плотно вмешался.

— Изменил правила? — чуть подавшись вперёд, охнул Ван, и глаза его стали большими и круглыми. Будто из привычного Саввы сделали мультяшного героя. Лив подумала, что знакомый ей парень никогда не стал бы так округлять глаза, и решила, что в данный момент её всё-таки не разыгрывают, и не обманывают. Но кто же тогда этот Ван? Близнец? Неужто Савва хансанг этого заляпанного Вана? Нет, Лив пообщалась с радужными близнецами в достаточной мере, и могла с уверенностью сказать, что в Савве всегда было то самое привычное человеческое одиночество, которого вообще не ощущалось в отношениях между хансангами. Это было как... Говорят, что есть народности, у которых врождённый специфический запах кожи. Он не смывается ни обилием воды, ни душистыми гелями, ни благоухающим мылом. Вот это «НЕОДИНОЧЕСТВО», присущее хансангам, витало вокруг них, словно непобедимый кожный запах. Это просто было и ощущалось. И всё.