Шрифт:
И всё же: почему молчит Йорг? Ещё надеется, что он одумается и вернется? Зря: скоро он поймет это!
Рита в положении! Все признаки налицо – осталось только сделать анализы, чтобы убедиться окончательно. Сейчас он это и сделает. Сам.
Когда они были готовы, он вызвал Риту:
– Подтвердилось! Через девять месяцев у нас будет сын. Целую тебя!
Она улыбнулась ему с экрана:
– А если дочь?
– Такая, как ты? Я не против.
Тихие шаги за дверью, которая, видимо, была закрыта неплотно. И во время ленча Милан почувствовал, что в отношении коллег к нему что-то изменилось. Настороженные взгляды, молчание или неестественно оживленный разговор при его появлении.
Значит: кто-то подслушал его разговор с Ритой. Либо – Йорг сказал о его отступничестве. Возможно, что второе – вслед за первым. И вот-вот произойдет то, что его ожидало.
Он готов. Давно. И лучше – если Йорг до сих пор молчит – чтобы они узнали всё от него самого: надо перехватить инициативу.
Он решительно подошел к столику, где сидело несколько наиболее активных бывших его единомышленников.
– Надо собраться.
– Всем?
– Да – чем больше, тем лучше. – Он отошел, провожаемый взглядами: кое-кто явно уже что-то знал. Другие – ещё улыбались по-прежнему.
То же самое было и после ленча, когда он с ними ушел в кабинет для совещаний.
... Сейчас вожак должен сообщить стае, что он больше не хочет быть хищником.
– Итак, мы ждем. Зачем ты собрал нас?
– Для того, чтобы сказать вам: я отказываюсь от дальнейшей борьбы за сохранение существующего социального порядка, Я теперь считаю правильным то, чему учат Дан и произведения Лала Старшего.
– Почему?
– Да: почему?
– Я прочел их и сравнил с тем, что слишком хорошо знаю. И понял – то, что не понимал раньше: это заставило меня пересмотреть свои взгляды.
– Не другая ли причина толкнула тебя на это?
– Я не кончил говорить. Вам не терпится сказать вслух о том, что кто-то подслушал: я не собираюсь делать тайну из этого. Мы: я и Рита – ждем ребенка. Пусть знают это все.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь?
– Да! Я хочу и буду так жить – а не иначе: потому что я так и должен жить. И другие.
– Ты не только вышел из нашей борьбы – ты сделал гораздо больше, чем другие сторонники Дана. Ты уже не только отступник: ты – предатель! Мы будем судить тебя и исключим из своей среды!
– Подумай, пока не поздно!
– Поздно.
– Не пожалей!
– Я могу жалеть лишь вас, – пока вы не прозреете, не поймете, насколько страшно то, что я защищал вместе с вами, и к чему вы меня снова призываете. Напрасно! Я принял решение раз и навсегда: другого от меня не ждите. Если вас ещё что-то интересует, я готов ответить.
– Только не нам! Сейчас мы будем судить тебя. Идем!
... Конференц-зал института был полон. Значит, всё было подготовлено заранее: он опередил их всего лишь на полчаса.
Сотни глаз впились в Милана. Возвышение занимал синклит богов генетики – члены Координационного совета воспроизводства человечества; Йорга среди них, почему-то, не было.
Один из приведших Милана подошел к ним:
– Нам не удалось склонить его отказаться от заблуждения: он категорически отверг предложение сделать это.
– Значит: будем судить!
Старейший из ведущих генетиков встал:
– Мы будем судить Милана, аспиранта. Предъявляемое ему обвинение: измена нашему делу. Признать вину отказывается. Слово дается обвинителю.
Им был один из недавних ближайших сподвижников Милана.
– Милан, мы обвиняем тебя! Ты совершил измену: встал на сторону тех, кто отвергает основанный на нашей науке способ воспроизводства человечества. Ты был самым активным защитником этого способа, теперь ты – активный враг его. Ты стал действовать против него: ты отец ребенка, которого должна родить полноценная женщина. До сих пор никто, кроме самого Дана и его сына, не совершал это. Спрашиваю: признаешь ли ты свою вину?
– Нет! Я уже сказал об этом раньше.
– Слово свидетелю обвинения – руководителю аспиранта Милана профессору Йоргу.
Йорг вышел из дальнего ряда в зале, поднялся на возвышение.
– Коллеги, мне приходится выполнять слишком трудный долг: обвинение моего ученика. Более того: моего лучшего ученика. До последнего момента я надеялся, что мне не придется это делать – что он поймет и раскается. Увы!
Я его учитель: часть ответственности лежит и на мне. Я не посмел сидеть в президиуме: должен был выйти сюда, чтобы объяснить, что совершил мой ученик – почему, как.