Онегина Соня

Тот цветок, что не распускается во тьме

– Она назвала меня мутантом! Представляешь?! Меня! Так и сказала! И это после всего, что я для нее сделал! Нет, это просто возмутительно!

– Да ну?
– ехидно протянул парень, наблюдая, как от разъяренного взгляда брата оплавляется покрышка колеса от "ее" машины, сливаясь с асфальтом, как начинает стекать и сам металл.
– Совсем не похож. Хотя, если присмотреться получше, некоторая аналогия с "Циклопом"* прослеживается.

(*Здесь имеется в виду персонаж из комиксов Марвел)

– Это не смешно!

– Ни капли!
– по-прежнему издевался парень.

– Знаешь, что еще она сказала?

– Я догадываюсь. А вот это лишнее.

Тот едва начал расплавлять следующее колесо, но тут же прекратил. Закрыл глаза и сделал два глубоких вдоха.

– Ты еще медитацией прямо сейчас займись! Нам на день рождения сестер надо успеть. Не забыл?

– Такое забудешь, как же. Ты только отцу...

– Ни слова. Но это в последний раз. В последний!

Двое молодых людей развернулись и ушли незамеченными с парковки для сотрудников частного медицинского учреждения. Перешли пустую аллею, обрамленную густыми высокими елями, сели в припаркованный на широком мосту внедорожник (остановка и парковка была запрещена) и выехали загород, где ютился новый коттеджный поселок. Но заезжать не стали, свернув на грунтовую, размытую холодным летним дождем дорогу.

Трава была влажной, высотой по колено и брюки вымокли уже через пять шагов.

Один из них, тот что ехиднее, был жгучим брюнетом, хотя в тот момент из-за ночной темноты и накинутого капюшона этого видно не было. Его звали Игорем. Человеком он был неординарным, со сложной судьбой и характером. Его отличительной чертой была крайняя целеустремленность, с которой приходилось мириться всей его семье (к слову - приемной, но о подробностях трагического случая, приведшего к этому, будет сказано позже, так сказать - когда придет время). Он никогда не считал себя сосредоточием милосердия, а все его высокие замыслы объяснялись скорее высокими амбициями, чем альтруизмом. Однако все люди, имевшие честь познакомиться с ним поближе его ценили, уважали и искренне любили. А это, как ни крути, говорит о многом.

Его спутник - Филипп - был так же высок, так же одет во все черное, для того чтобы сливаться с ночной тьмой, и двигался так же быстро и бесшумно. Вокруг не было ни души, даже птиц. Широкое поле издавало свистящие и тихо шуршащие звуки, словно живое существо. Мелькали деревья, кустарники черными силуэтами. Яркие звезды и краешек луны едва рассеивали тьму. Такие звезды в городе не увидишь. Дорога осталась по правую руку. Проехал, дребезжа на всю округу разваливающимся железом, какой-то запорожец.

Даже в кромешной тьме, Игорь мог бы увидеть улыбку брата. Филипп скинул капюшон, и его золотистые волосы замелькали светлым пятном. На солнце они казались скорее желтыми, чем рыжими или белыми, под луной же они были алебастровыми.

– Объясни мне, почему она не представляет для нас угрозы?
– не унимался Игорь.

– Потому что она умная женщина, и прекрасно понимает, что без доказательств ей никто не поверит, а их она скоро лишиться. Она не будет болтать.

– Можешь ты, наконец, рассказать, что случилось? Сначала и по порядку.

– Вчера я попал в больницу. Она ...

Игорь резко остановился и, не веря, уставился на брата. Тому пришлось вернуться, так как он успел пройти шагов десять.

– И как ты оказался в больнице?! Ты хоть представляешь, что будет, если узнает Виктор?!

– Отчим будет в ярости. Но он ничего не узнает.

– Рассказывай. Все и по порядку. Подробно.

– Я сидел в баре. Тебя же не было, вот и решил время скоротать. Дома скучно стало, девчонки воплями замучили: одной шары обычные подавай, второй шары фольгированные, одной гирлянды не нравятся, вторая фонарики бумажные не хочет, то это отсюда отцепи, то то туда прибей...

– Я в курсе. К делу давай.

– Я решил пойти в " Сиреневый цвет". Сижу спокойно, никого не трогаю, вдруг вижу, что горстка накаченных парней в формах ВДВ к официантке приставать начинают. А девчонка молоденькая, лет восемнадцать едва ли есть. Вот я и не сдержался, попросил, чтоб они ее не трогали, к благородному мужскому началу воззвал, так сказать... Они рассмеялись, нет, заржали, но девчонку отпустили. А один уже набрался изрядно, встал и направился ко мне, пытаясь что-то сказать, да еще так старательно: все лоб хмурил, напрягался, чтоб хоть слово выговорить. Только я вот за этим мычанием все равно ни слова не разобрал. Переспросил, конечно, интересно же было бы на еще одну попытку посмотреть, а он мне двинуть попытался. Я само собой руки ему скрутил и об стол. Тут и его друзья встали, рявкнули что-то про уважение старших, и на меня. Ну, я и этих уложил. Поворачиваюсь и вижу: стоят передо мной с десяток еще таких же и кулаки почесывают. Не убегать же мне! Вот и схлопотал разбитой бутылкой. Только левое плечо задели. Но ничего, я их раскидал. Хотел расплатиться и уйти, тут эту девчонку увидел: забилась в угол и рыдает. Ну не оставлять же мне ее так.