С жалобным хрустом толстенные костыли вышли из гнезд, сорванная с петель, дверь рухнула, взбив кучу пыли. Дерн шагнул вперед, оценивая, окинул взглядом противника. Взглянув на болотника, Мычка отшатнулся. Обычно невыразительное, отстраненное в самых страшных ситуациях, лицо Дерна казалось чудовищной маской. Ненависть исказила знакомые черты до неузнаваемости.

В своей клетке шелохнулся Зола, сдавленно прошипел:

– Выбей мою дверь.

– После.
– Не отводя взгляда от противника, Дерн шагнул вперед.

Зола рявкнул в бешенстве:

– Дурак, из-за твоей самонадеянности погибнут все!

Глаза Дерна полыхнули яростью, но разум возобладал, он резко повернулся, с силой рванул дверь, вытащив из петель наполовину. И в этот момент, противник ударил. Словно огромный таран пронесся по подземелью. Оторва одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние, ударил плечом. Приняв на себя вес двух тел, жалобно звякнула дверь, из груди Дерна со свистом вылетел воздух. Ошеломленный ударом, он не успел прийти в себя, когда Оторва схватил за сковывающую конечности пленника цепь, с силой рванул. Дерн отлетел к стене, словно сорванный порывом ветра лист, с грохотом впечатался в камни.

Подземелье содрогнулось. Казалось, после такого удара наемник сползет безжизненным кулем на пол, но Дерн лишь усмехнулся. Сплюнув кровавым сгустком, он резко присел, перекинув цепь через шею, одновременно наступая на провисшие звенья, выпрямился. Лицо Дерна исказилось от усилия, он сдавленно зарычал, из-под продавливаемой металлом кожи брызнула кровь. Не выдержав усилия, лопнуло одно, из изъеденных ржой звеньев. Дерн с облегченьем выпрямился, а мгновенье спустя, на него налетел Обвес.

Могучие тела закружились в смертельном танце, гулко топоча по пыльным плитам пола и круша пыточные станки. В исполненном мелькающих теней тусклом освещении невозможно выделить, где свой, а где чужой, лишь смазанные движения да смачные удары, следующие, один за другим. Порой, в зеленоватой массе проглядывают очертания бойцов, но вновь исчезают, увлеченные динамикой схватки.

У стенки, не отрывая горящего взгляда от противников, затаился тюремщик, пальцы обхватили рукоять изогнутого ножа, тело подергивается от напряжения. Короткий миг передышки, и карлик рванется в атаку, чтобы погрузить клинок в податливую плоть поверженного, но пока бой продолжается, приходиться выжидать.

В грохот боя вплетается равномерное звяканье. Удар за ударом, Зола обрушивает кандалы на дверь, пытаясь сокрушить неподатливую преграду. Испытавшие на себе силу болотника, костыли петель изогнулись, наполовину выдавились из камня, но по-прежнему, сдерживают мага, бьющегося, как запертый в клетке дикий зверь.

Бессильный - помочь друзьям, Мычка вцепился в прутья двери, вывернул шею, пытаясь рассмотреть скрытую выступом девушку. Заметив его попытки, карлик повернул голову, радостно улыбнувшись, крадучись двинулся в сторону девушки, стараясь не попасть под ноги бойцам. От нехорошего предчувствия Мычка взвыл, тряхнул решетку, всеми силами желая лишь одного - получить, хотя бы миг, свободы.

С гулом падающего дерева один из бойцов рухнул, недвижимо распростерся на плитах. С замиранием сердца Мычка перевел взгляд и ощутил, как внутри становится холодно и пусто, щеря окровавленные зубы и тяжело дыша, над телом Дерна возвышается палач. А мгновение спустя, не выдержала дверь в клетку мага, с жалобным грохотом обвалилась, вырванная из петель. Палач замедленно поднял голову, угрожающе зарычал.

Зола бросил зло:

– Уж, как не изощрялся, но в кандалах творить волшбу не доводилось.

Запахло грозой, воздух вокруг мага взвихрился, порскнула в стороны пыль. Палач замер, с удивлением и восторгом всматриваясь в происходящее, но гневный крик карлика ударил по ушам, подстегнул великана. Зарычав громче, Обвес шагнул к противнику.

Воздух вокруг рук Золы засиял, и в тот же миг, кандалы начали слабо светиться. Металл, сперва покраснел, налился багровым, затем побелел, запылав столь ярко, что стало больно смотреть. Мычка не поверил глазам, когда стальные браслеты размазались, потекли, как тающее на жаре масло, с шипением падая на пол и застывая бесформенными кусками.

Карлик завизжал, захлебнулся криком. Взревев так, что заложило уши, палач устремился вперед, к окутанной светом хрупкой фигуре мага. Мычка с ужасом смотрел, как Зола вскинул руки, пузырящиеся, с лопающейся от нестерпимого жара кожей. Губы мага сложились в нехорошую ухмылку, и он ударил.

Огнешар пришелся точно в грудь палачу. Кусками обвалился, мгновенно почерневший, фартук, зашипела, сворачиваясь, кожа. Палач несколько мгновений стоял, неверяще глядя на распространяющееся по груди пламя, затем взвыл, принялся сбивать огонь руками. Но жар не утихал, наоборот, разгорался все сильнее, словно, злобный демон огненной стихии с наслаждением вгрызался в плоть, стремясь насытить вечно неутолимый голод еще живым телом.

Следующий огнешар превратил в почерневшие лохмотья гениталии палача, а последний - врезался в голову. Превратившись в пылающий факел, огромная туша беззвучно обвалилась на пол. Уже мало напоминающий человека, с обгоревшими руками и безумным блеском в глазах, Зола повернул голову, отыскивая взглядом тюремщика.

Взглянув в расширенные зрачки мага, где клубилось отражение огненных смерчей, тюремщик тоненько завизжал, опрометью кинулся бежать, но споткнулся, запутавшись ногой в кожаных ремнях, задергался, как, пойманный в паутину, жук. Улыбнувшись, Зола шагнул к тюремщику, скрипуче произнес: